Хорошо еще, что автор пьесы сохранил одну из самых колоритных фигур романа – дуру Екимовну, шутиху в боярском доме. Правда, у Пушкина почти вся IV глава написана в виде живого и сочного диалога – готовая пьеса! Особенно выразительна речь Екимовны, и П. Соколов полностью перенес в пьесу ее прибаутки, образные сравнения, пословицы и поговорки. Но в некоторых сценах драматург все-таки вышел за рамки романного образа Екимовны. Так, например, увидев дом Ибрагима, старуха восклицает: «Вот они хоромы черного-то князя нашего! Как подумаешь, что он затащит туда белую голубку нашу», что больше похоже на перифраз другого знаменитого пушкинского отрывка – стилизованной песни «Черный ворон выбирал белую лебедушку» («Как жениться задумал царский арап…», 1824). И дальше Екимовна продолжает: «А ведь что будешь делать! Во всем остальном завидный жених, у царя в большой милости. Ведь существует же, говорят странники, белая Арапия, ну что бы ему в ней родиться. Мужчина он стройный и видный из себя, только вот чернота все подгадила…» Это уже более поздние сведения, Пушкин про белых арапов ничего не писал. Может быть, П. Соколов воспользовался здесь диалогом из пьесы А.Н. Островского «Праздничный сон – до обеда»: «Ничкина. Откуда же он, белый арап? Красавин. Из белой Арапии!» (Сравним с фразой из тургеневской «Нови»: «Няня рассказывала… про Наполеона… про антихриста и белых арапов». Вспомним и известные слова П.А.Вяземского о Левушке Пушкине – «смахивал на белого негра».)
Одна из самых выразительных картин пьесы – бал в ассамблее. Здесь атмосфера пушкинского романа воссоздана наиболее бережно, а авторское пояснение к III картине напоминает цитату из романа о царском арапе:
«Зала ассамблеи: высокие, но голые стены, на них виднеются деревянные вызолоченные бра, внизу – длинные скамейки вместо диванов, местами столы, за некоторыми сидят типичные фигуры голландских мастеров за кружками пива и с трубками в зубах; по скамейкам сидят разряженные по-европейски дамы, в ожидании начала танцев. На хорах – оркестр. Слуги ходят в разных концах, разнося угощение из плодов, пряников и простых конфет. Церемониймейстер, тучный и изысканно одетый в парадный кафтан с большим букетом на груди, суетливо и скоро ходит между группами гостей…»
Впечатление от ассамблеи усиливается затем насмешливыми словами Краснова: «Я едва верю своим глазам! Что все это значит? (Лорнируя близ стоящих голландцев и потом дальше штопающих немок)… Какое-то столпотворение вавилонское! Какой-то машкерад!.. Просто уморушки! Вот тебе и русский Версаль!» (