Последним по времени «упражнением на арапскую тему» занялся такой несравненный хранитель литературных традиций русской прозы в избранном им детективном жанре, как Борис Акунин. В романе «Левиафан» (2001) полицейский комиссар рассказывает совершенно пушкинскую историю, которая потом, правда, оказывается связанной с преступлением:
«В одном немецком княжестве, (в каком именно, не скажу, потому что материя деликатная) ждали прибавления в августейшем семействе. Роды были трудными. Принимал их лейб-медик, почтенный доктор Фогель. Наконец, спальня огласилась писком. Когда великая герцогиня, от страданий на несколько минут лишилась чувств, открыла глаза и слабым голосом попросила: «Ах, герр профессор, покажите мне моего малютку», доктор Фогель с крайне смущенным видом подал ее высочеству очаровательного крикуна светло-коричневого цвета. Великая герцогиня снова лишилась чувств, а доктор выглянул за дверь и опасливо поманил пальцем великого герцога, что было вопиющим нарушением придворного этикета <…>
– Его высочество на лейб-медика не обиделся, потому что момент был волнующий, и, обуреваемый отцовскими и супружескими чувствами, бросился в спальню… Последовавшую за этим сцену вы можете представить себе сами: и по-солдатски ругающегося венценосца, и великую герцогиню, то рыдающую, то оправдывающуюся, то снова падающую в обморок, и орущего во всю глотку негритенка, и замершего в благоговейном ужасе лейб-медика. В конце концов его высочество взял себя в руки и решил следствие в отношении ее высочества отложить на потом. Пока же требовалось замести следы. Но как? Потихоньку спустить младенца в уборную? <…> Избавиться от младенца было нельзя – его рождения ждало все княжество. Да и грех как-никак. Советников собирать – не дай Бог проболтаются. Что делать? И тут доктор, почтительнейше откашлявшись, предлагает спасение. Говорит, есть у него одна знакомая, фрейлейн фон Санфон, которая способна творить чудеса и может не то что новорожденного белого младенца, но даже и птицу феникс с неба достать <…> В общем, через пару часов в атласной колыбельке уже покоился славный малыш, белее молочного поросенка и даже с белобрысыми волосенками, а бедного негритенка вынесли из дворца в неизвестном направлении. Впрочем, ее высочеству сказали, что невинное дитя будет увезено в южные широты и передано там на воспитание хорошим людям…»[622]
Как тут не вспомнить одесский анекдот середины ХIХ века: сын привез показать матери своего первенца, та с ужасом видит, что ребенок чернокожий. Как так? «А мы взяли кормилицу-негритянку, – объясняет сын, – вот мальчик и потемнел!». Мать комментирует: «Когда вы с братом были младенцами, я вам обоим брала молоко от соседской коровы. Но рога выросли только у тебя».