Существует и комментарий театроведа: «В черной маске, обшитой шерстью, выступал Арлекин. Негр Осмин, невольник в опере В. Пашкевича (текст Матинского) “Тунисский паша”, поясняет: “В Италии и Франции в обыкновение, чтоб черный человек, которого называют там Арлекином, представлял слугу и делал разные обманы, приняв на себя разные виды. Иногда делается он господином, иногда морским разбойником”»[902].
Образ Арлекина-шута для Пушкина был неразрывно связан с темой придворного поэта, но это уже другой обширный сюжет[903].
«Не дай мне Бог сойти с ума…»
Приводя названия тем для импровизатора в «Египетских ночах», Пушкин не случайно включил (по-итальянски) сюжет «Последний день Помпеи». Именно так называлось знаменитое полотно великого русского живописца Карла Брюллова, принесшее ему европейскую славу. В тексте поэмы нет импровизации на тему Помпеи, но Пушкин под впечатлением от картины попытался срисовать некоторые детали и тут же составил ее выразительное описание:
Везувий зев открыл – дым хлынул клубом – пламя
Широко развилось, как боевое знамя.
Земля волнуется – с шатнувшихся колонн
Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,
Толпами, стар и млад, под воспаленным прахом,
Под каменным дождем бежит из града вон. (1834; III, 332)
Интересно отметить, в связи с разговором о значении итальянской оперы, которым началась эта глава, что, по убеждению исследователей, именно оперный спектакль «Последний день Помпеи» на музыку Пиччини, поставленный в Неаполе осенью 1825 г. стал толчком к началу работы Карла Брюллова над своей картиной[904].
Приведу любопытную запись из своего репортерского блокнота, имеющую, как мне кажется, некоторое отношение к нашему рассказу: «“История одного извержения”, – так называлась выставка, проходившая в неаполитанском Национальном археологическом музее в марте 2003 года. Она была посвящена знаменитому взрыву Везувия, потрясшему землю в 79 году нашей эры, когда погибли расположенные у подножия Огненной горы древнеримские города Помпеи и Геркуланум. Многое бы отдал, наверное, Карл Брюллов, чтобы посмотреть эту выставку, посвященную событию, вдохновившему его на главное творение жизни. Он бы увидел 500 браслетов и других украшений, 10 скульптур, 200 предметов каждодневного обихода жителей Помпеи, 30 фресок со стен их домов и, самое впечатляющее, – одиннадцать гипсовых фигур, отобразивших последние мгновения существования обитателей погибшего города. Кстати, современные исследователи утверждают, что жители Помпеи погибли не от раскаленной лавы, а от засыпавшего город пепла…».