И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней розы прозябанье. (III, 30)
Пушкина роднило с Микеланджело это удивительное проникновение в божественный замысел и их общее восхищение великой Дантовой Комедией. Именно образы Данте и его строение Вселенной подсказали Микеланджело пространственное и композиционное решение фрески «Страшный суд». Недаром Ромен Роман назвал роспись Сикстинской капеллы «Геркулесовым подвигом Микеланджело»[936].
Почетный титул «создателя Ватикана» Пушкин присвоил Микеланджело, так сказать, по совокупности: великий флорентиец, как известно, не только спроектировал купол главной католический базилики – собора Святого Петра (за что денег не взял!), был его главным архитектором и принял участие в оформлении внутреннего убранства храма, – но в 26 лет стал автором установленной там скульптуры «Пьета» («Оплакивание Христа»), а в более зрелом возрасте расписал сначала потолок (1508–1512), а затем и алтарную стену Сикстинской капеллы (фреска «Страшный суд», 1534–1541). По соседству, в так называемой Павловской капелле (Capella Paolina) Апостольского дворца, куда доступ ограничен, хранятся два последних шедевра Микеланджело – «Распятие Петра» (1542) и «Обращение Павла» (1550). Воистину, создатель Ватикана!
Этот высокий титул косвенно признал даже нынешний Папа Римский – Иоанн Павел II. В стихотворных размышлениях «Римский триптих», написанных по-польски в 2001 году, понтифик вспоминает свое избрание на престол Святого Петра под сводами Сикстинской капеллы:
Здесь у подножия этой удивительной росписи
собираются кардиналы —
сообщество, которое в ответе за наследование ключей
Царства.
Они приходят сюда.
И Микеланджело снова объемлет их видением. <…>
Люди, кому вверена забота о наследовании ключей,
сойдясь сюда, дают объять себя сикстинской росписи,
визии, которую Микеланджело оставил —
Так было в августе, а потом в октябре памятного года
двух конклавов,
и так будет снова, после моей смерти,
когда явится необходимость
[937].
В этой удивительной поэтической исповеди Папа несколько раз возвращается к образу Микеланджело:
В Сикстинской капелле художник написал Суд.
Суд в ее пространстве доминирует надо всем. <…>
Неуничтожимое во мне
Повстречалось лицом к лицу с Тем, кто Сущий!
Так заполняется людьми главная стена сикстинской фрески…
Так римский понтифик, через Горация, вступает в перекличку с великим русским поэтом!
Пушкин, не случайно вложивший в уста Сальери слова о «создателе Ватикана», как-то раз сам удостоился сравнения с великим флорентийцем. Причем из уст князя Петра Ивановича Шаликова, поэта и переводчика. Князь издавал «Дамский журнал» и опубликовал в нем (№ 6 за 1832 год) свою рецензию на «Бориса Годунова», где написал, что на творении Пушкина «лежит особенная, или, лучше сказать, собственная печать, подобная Микель-Анжеловой печати на бессмертном куполе знаменитого римского собора – печать таланта неустрашимого, всемогущего»