– Анна!
Вслед за неторопливым стуком за дверью раздался голос Алексея. Девушка закрыла рот рукой и затихла.
– Анна!.. Если вы не откроете мне сами, мне придётся постараться. Я знаю, что вы здесь, просто откройте.
Офицер продолжил стучать.
– Ваши родители послали меня за вами, Анна Михайловна. Не думайте, что я решил над вами измываться.
– Уходите!
Офицер недовольно закатил глаза, прислоняясь лбом к двери.
– Анна, я…
– Уходите! – девушка изо всех сил ударила кулаком в дверь, да так, что графа отбросило назад в коридор. – Уходите! Уходите!
Анна продолжала яростно биться руками о двери, громко плача. Алексей решил оставить её одну, позволить побыть наедине со своими страданиями, а потому направился к лестнице. Пусть она поплачет, покричит, несколько раз переживёт обмороки… В этот момент дверь вдалеке распахнулась, и Алексей обернулся, заслышав торопливые, почти бегущие шаги. На него хищной птицей налетела Анна, принимаясь колотить маленькими кулаками уже в его грудь.
Офицер по-мужски стойко выдерживал её лёгкие удары, но что-то в нём всё же закипало. "Сейчас кто-то непременно принесётся на её крики. И что мне говорить?" – думал он. Наконец, возмущение в его душе пересилило хладнокровие, и самообладание было утеряно.
– Возьмите себя в руки!
Алексей перехватил руки девушки, сжимая её тонкие запястья. Анна застыла, с ужасом глядя в его ледяные глаза.
– Умоляю, оставьте меня в покое… Зачем вы здесь?..
– Я не могу оставить вас, моя милая Анна. Но я не стану терпеть ваших выходок, всё-таки я уже давно не мальчишка.
– Но вы и не мужчина!
Алексей вопросительно поднял бровь.
– Вы животное… – прошептала Анна.
Офицер сжал челюсти. В его руках билась светлая кроткая душа, которую он смертельно ранил, не имея на то совершенно никакого права. Эта девушка никогда боле не посмотрит на него с той нежностью, что раньше.
Однако самым ужасным представлялось иное. Алексей понял, что не сможет оставить Анну не ради благочестия и обещания её родителям.
К сожалению, он её полюбил.
4 марта 1896 года
Стал ли я сожалеть? Я мог бы ответить утвердительно. Но будет ли смысл в моём согласии?
К сожалению, а может и к чьему-то счастью, время движется всего в одну сторону, и вернуть его нельзя, как бы мы ни пожелали. Так зачем я стану корить себя за то, чего изменить уже нельзя?
Всё же, мне кажется, тогда был не я. Я всегда умел держать под надзором собственные чувства. Вы скажете тогда: как мог я посметь тронуть девушку, которую люблю? Никак не мог.
Следовательно, тогда точно был не я. Или… Господь всемилостивый, я не мог такого сотворить. Я люблю эту девушку, и я не мог причинить ей такого вреда.