– Не сейчас, Роджер.
– Как обычно. Диана, эта новая информация…
– Тебе известно столько же, сколько и мне.
– Сомневаюсь. Но все равно это ведь ничего, по сути, не меняет, правда?
– Ты так думаешь? Совсем-совсем ничего?
– Я хотел сказать, что до того, как взорвалась эта так называемая инфобомба, ты ведь была уверена в успехе? Так какая разница, кто он такой?
– Так называемая?!
Каждая гласная прозвенела льдом.
– Я неудачно выразился. Я просто хотел сказать, что у вас же есть там осведомитель, так? В конце концов, гриф «Моцарт» не присваивают данным, полученным в ходе случайной телефонной прослушки или добытым из подозрительных заявлений на банковский кредит.
– Спасибо за экспертное заключение. Напомни мне, где ты отличился? В Бейруте? В Багдаде? Или все-таки у барной стойки клуба «Рубеж»?
С гуся вода.
– Я просто имел в виду то, чем занимаются в Слау-башне, – самодовольно хохотнул он. – Вымучивают у балласта заявления об увольнении по собственному желанию. Но это-то серьезное дело. Значит, у вас там есть осведомитель?
Она вонзила указательный палец в кнопку вызова лифта.
– Да, Роджер. У нас есть осведомитель. Именно так осуществляется сбор разведданных.
– И он не знал про этот последний финт?
– Если бы он знал все на свете, то был бы не осведомителем, Роджер. Он был бы «Википедией».
– И насколько непосредственно он во всем этом участвует?
– Достаточно непосредственно.
– Ловко.
– Для одних – ловкость, для других – предусмотрительность.
– Ну, предусмотрительность предусмотрительности рознь. Особой славы провидца не наживешь, если читаешь руны, которые сам же и разложил.
– Это стоит в одном ряду с «так называемой», Роджер. На что ты намекаешь?
Лифт подошел. Двери еще не до конца разъехались, а она уже шагнула в кабину и нажала кнопку первого этажа. Трижды. В один прекрасный день кто-нибудь наконец-то изобретет кнопку, которую чем чаще нажимаешь, тем скорее она реагирует.
– Ни на что, Диана. Просто подумал, что, возможно, тебе следует соблюдать осторожность.
Закрывающиеся двери не успели обрезать коду:
– Когда живешь с волками и все такое.
Когда живешь с волками, подумала она, раздавила окурок каблуком и посмотрела на часы. До часа дня оставалось пятнадцать секунд.
Подход он начал с восточной стороны. Даже если бы она предварительно, еще до того, как набрала номер, не сверилась с личным делом, все равно бы сразу опознала его. В Риджентс-Парке их называли хромыми конями и слабаками, и в том, что они об этом знали, заключалась добрая половина шутки. Каламбур вполне оправдывал себя: при встречах Риджентс-Парка и Слау-башни сразу становилось ясно, кто тут под седлом, а кто на коне. Вот и сейчас он приближался медленно, с упорством аутсайдера, минующего финишный столб одним из последних, словно просто дойти до финиша означало победить в скачке. Тогда как любой чистокровке известно, что финишировать первым – единственный результат, имеющий значение.