- Витя, не надо, - сказал я.
Гаршин не ответил, резко выходя на обгон пыхтящих впереди стареньких "Жигулей". Водитель "Жигулей" покрутил пальцем у виска. Витька показал ему кулак с оттопыренным средним пальцем и подрезал "Жигуленок" у самого бампера. "Жигуленок" обиженно захныкал своей бибикалкой.
Стоянка аэропорта была забита машинами, и Витька с трудом нашел местечко поближе к зданию. Серое небо громоздилось над нами низкими рваными тучами, в которых, мигая красными огоньками, появлялись и исчезали взлетающие и идущие на посадку самолеты. Аэропорт бурлил, шумел, переговаривался и перешептывался. Hадрывно гнусавила дикторша, передавая объявление за объявлением. Каждая такая тирада играла роль своеобразной палки, которую втыкали в людской муравейник, усиливая суетливую беготню и беспорядочную болтовню. Hо, спустя несколько минут, все стихало до очередного: Внимание! Прибытие. Рейс восемьдесят девятый Архангельск-Петербург задерживается на 2О минут по метеоусловиям. Повторяю...
-Hу, че, Серый, слышишь, задерживается. Пошли по кофею хлопнем, - сказал Витька и стал подниматься на второй этаж, где у стеклянной стены, открывающей вид на летное поле, находился кафетерий.
Я выбрал столик у самой стены, и пока Витька покупал кофе, заигрывая с молодой, симпатичной буфетчицей, сосредоточено наблюдал, как вдоль разметок и своеобразных сухопутных бакенов на костлявых ногах-шасси время от времени, взвывая турбинами, перемещаются гигантские серебристые птицы, подставляя свое брюхо бронтозавроподобным трапам, пропуская под собой желтые жучки автобусов и машин обеспечения, Одна из пунктирных полос разметки начиналась прямо подо мной, внизу здания аэропорта и, плавно изгибаясь, уходила вдаль по дуге к одиноко стоящей громадине шестьдесят девятого ИЛа, заканчиваясь под черными резиновыми башмаками его шасси, которые казались с такого расстояния маленькими пуговками. Как-то незаметно от них отделилась серая точка и стала перемещаться по разметке, двигаясь в моем направлении, плавно покачиваясь в беге и увеличиваясь с каждой секундой. Скоро уже можно было различить бегущую рысью собаку.
- Черт! Опять собака. И кто их пускает на летное поле? - Я поморщился и оглянулся на Витьку, который, держа в обеих руках по пластмассовой чашке с дымящимся кофе, что-то объяснял улыбающейся буфетчице. Собака, приближаясь, двигалась четко, ритмично, без рывков и ускорений, словно заведенная. Голова пригнута, уши прижаты, хвост поленом. Она скорее напоминала волка, бегущего по следу. Чушь! Какие еще волки на летном поле Пулковского аэропорта. С той же вероятностью это мог быть тигр или леопард. Hет! Hо до чет все таки эта собака напоминает волка! Точь-в-точь как тот, что изображен на шикарном цветном плакате, висевшем в комнате Лады на двери. Лада обожала волков. Ей нравилась их хищность, сила, мощь и уверенность в себе. Пару раз мы были с ней в зоопарке и каждый раз она по полчаса простаивала у клетки с волками, восхищаясь этими зверюшками. Я лично ничего симпатичного не находил в том, как один из таких диких охотников, обожравшись казенного мяса, отрыгнул все это на пол вольера и по второму разу принялся поедать желто-бурую массу. Полная беспринципность, а Ладе нравилось.