— А то… Он уже сколько раз указы нам привозил. Несколько лет работает. Прошу не портить мне рубашку, уважаемый: ниток и пуговиц нынче совсем не сыскать… В городе всё расхватали, даже соль.
— Ладно… — командир освободил беднягу из своего стального захвата. — Впредь никому не доверять. Панику — не разводить.
Мы, тем не менее, успели сильно пасть духом. У меня в груди зашебуршал нервный холодок, а потом перешёл в живот и заходил там, кругами.
— Э-э-э-эх, да твою ж маму!.. — крикнул кто-то в сердцах и даже сплюнул. — Говорил же мне сосед: куды ж вы прётесь-то, да супротив Нихелии? У них там — порядок и дисциплина, а у вас — только вилы и косы…
Командир подбежал к нему и безо всяких предисловий врезал по морде, ещё раз тряхнув своими сальными патлами, стянутыми кожаной ленточкой через лоб:
— Я же сказал: панику — не разводить!!! Ну, кто ещё с Нихелией воевать боится — говори сразу: отправлю пинком домой, без злобы — Пресветлым клянусь! — и даже осенил себя знаком Пресветлого, искренне и размашисто, яростно озираясь по сторонам, на всех окружавших его новобранцев.
Никто воевать не отказался. Даже упавший. Он потом топал, мрачный, освещая нам дорогу своим смачным фонарём под глазом. Да и мы шагали невесёлые.
Забегая вперёд, скажу, что Кремнеград никто не брал. Слишком богатое у кого-то оказалось воображение. Но для меня это был прекрасный урок того, как можно подорвать настроение в армии — даже без боя.
Дошли, слава Пресветлому…
Возле столицы уже успел вырасти второй город, — из палаток, заставленный телегами. Эдакий кочевой табор, но только гораздо больше. Мы, измученные, уже не имели сил изумляться, а удивляться было чему.
В разных местах торчали разноцветные флажки и флаги. Потом уже мы узнали, что так отмечают шатры и палатки военачальников разного ранга, да ещё и с учётом принадлежности к тому или иному полку, и научились разбираться в этой несусветной расцветке: кто там командир конного полка, а кто — пехотного. Дымились костры с огромными котлами — до нас доносился умопомрачительный запах дыма, смешанный с запахом мясной каши: время как раз приближалось к обеденному. То и дело ржали кони в разных концах бескрайнего поля; кто-то ругался, кто-то разговаривал — гомон стоял непрерывный, как морской прибой. Кто-то перебегал от костра к костру и что-то спрашивал — в ответ качали головами, и гонец поспешал дальше.
Жаркое летнее солнце поднималось в зенит, а всякая дрянная мошкара прямо-таки упивалась пиршеством: ведь не каждый год ей выпадал такой подарок изобильной кормёжки, во всё поле размером. Жужжали разжиревшие обнаглевшие мухи, и сильно воняло нечистотами, которые создавали люди и животные, — иногда аж дыхание перехватывало, когда капризный ветерок менялся.