«У них там — дисциплина!..»
Тишина… ватная тишина. Только раненые стонут, которых мы до этого не слышали в горячке боя. Солнце жарко светит: пришло обеденное время.
К нашему удивлению, внизу стояла бочка, наполненная колодезной водой, и мы с наслаждением утолили жажду. Те двое, которые снесли вниз раненого в плечо, рассказали, что бабы и девки из города помогали полковым врачам ухаживать за ранеными: перевязки им разные делали, водой поили, — кого можно. Среди них, мол, была и та рыжая деваха, которая сотника кормила. Только мы никаких девок не видели, только котлы с горячей похлёбкой, оказавшихся под рукой, словно по волшебству, и снова жадно набросились на еду, стараясь перебить ею весь пережитый ужас.
Я по натуре человек любопытный. Только-только привёл себя в равновесие сытной кормёжкой — и вот я уже стою перед десятником по струнке:
— Господин децирион, разрешите задать вопрос?
— Давай, валяй, — тот, не вытирая крошки с губ, кивнул мне благодушно, чавкая, но с подозрением: чего это там тюремщику на ум взбрело?
— А что такое есть «негасимый огонь»?
Тот словно протрезвел и уставился на меня воловьими глазами:
— Что это такое — шпионам всяким вообще знать не нужно.
— А я и не шпион, — я был упрям. — Я — патриот. Я город хочу спасти, быть может. Имею право знать про любое оружие от господина начальника, — как будто сам Учитель мне шепнул последние два слова.
Десятник помолчал, напрягая покрасневшую от мыслительных процессов шею. Потом всё-таки заговорил:
— «Негасимый огонь» — он и есть негасимый огонь. Его водой не потушить. Хранят его в горшках и кидают в наступающих. Горшок разбился — и огонь сам пошёл, без поджога. Брызги разлетаются, горят долго. Попало на человека — до самой кости всё выгорит, ежели не накрыть. Уберёшь покрывало — и снова горит, гадость такая.
— А почему мы его не применяем? — спросил я, так как десятник замолчал.
— Потому, что жить хотим! — рявкнул тот. Потом сыто рыгнул и заговорил спокойней. — Если применишь, а враги город захватят — в плен никого не возьмут, всех порешат! И горожан… того… мучать будут. Договор есть, давно подписанный: если кто получит ожог от «негасимого огня», то имеет право любой расправы над врагом. Любой, — понимаешь ты, морда каторжная?! Понятно?! — шагом… арш!!!
Меня словно щёлкнуло, и я зашагал прямо к нашему вислоухому сотнику. По счастью, рыжей девицы рядом не было, и я, безо всяких предисловий, отрапортовал ему:
— Господин центурион, имею предложение по защите города!
Тот посмотрел на меня, удивлённо-насмешливо:
— И что за предложение такое, морда ты каторжная? Если ерунда — получишь десять плетей. Ну?..