— Хорошо, хорошо, мой друг! Не переживайте Вы так. Если Вы готовы заниматься ТАКОЙ работой, — значит, у Вас и впрямь очень тяжёлая ситуация… Страна не должна забывать своих героев — так и быть, я подумаю, что для Вас можно будет сделать. Конечно, недавний Высочайший Указ ограничивает мои и так скромные возможности, а у Вас послужной список, хм, очень сильно связан с Нихелией, но, вполне возможно, что-то всё-таки можно придумать…
Он опять отхлебнул, подняв свои искренние глаза на бронзовую люстру, отягчённую бернийским хрусталём. Я встал, одёрнул старый мундир:
— Благодарю, Ваша светлость, не смею Вас больше задерживать…
Вы, уважаемый читатель, конечно, сразу же скажете, что мне нужно было разыскать Командира и набить ему морду за такие его подсказки. Да только я не смог найти его в столице, и поэтому не смог придумать ничего лучшего, как пойти к Лебедю.
Как не смог разыскать? Такого человека? Да вот так — не нашёл и всё. Я в первые же дни посетил парочку былых боевых друзей, но они послали меня ещё дальше… не в том смысле, а к другим знакомым, но в конечном итоге я всегда натыкался на беспомощно разведённые руки и слова типа «да кто ж его знает, где он живёт… раньше вон там жильё снимал, а теперь он ого-го кто! — ищи его…» Я даже пал духом: если не могу найти довольно известного человека, то как смогу выкрасть в другой стране того, кого вообще не знаю, и которого прячут под крыло силой государства?
Я думал, что от меня что-то скрывают, я каждому говорил что-то вроде «если встретишь Его, то передай ему, что его Клёст ищет», но так и не вышел на Командира, и он ко мне сам тоже не пришёл. Вот и пришлось мне от отчаяния напрашиваться на аудиенцию у Лебедя, — будь он трижды неладен.
Я за время своего пустого обретания успел наняться вышибалой в элитный бордель, где вся моя работа состояла, в основном, в отсвечивании своим старым облегчённым доспехом, состоявшем из льняной безрукавки со стальными пластинами, нашитыми на груди в виде крупной рыбьей чешуи, когда верхний ряд частично покрывает нижний, как черепица у домов, и широкого кожаного пояса с множеством кармашков, предназначенных для хранения разных смертоносных штук и совершенно пустых, ибо начальство того достославного заведения самым строжайшим образом запретило мне ношение любого железа, страшнее иголки для подшива подворотничка. Ибо клиентура того широко известного в узких кругах притонаподбиралась совсем не простой, а весьма капризной и постоянно норовившей обвинить нас в несусветных грехах и превышениях допустимого уровня насилия.