— Я возьму его, — ко мне подошел русый корнет и представился. — Олив Сергей. Для вас, юнкер, «дядя». А вы теперь мой «племянник». Как ваше имя?
Первые два месяца запомнились бесконечной муштрой и мелочными придирками из-за всего на свете. Придирались корнеты, преподаватели и конечно, «дядя» Сергей Олив. Как и каждый «зверь», я должен был в самые короткие сроки выучить про своего «дядю» все самое важное. Например, как имя той девушки, которая ему нравится на этой недели? В какое кафе или ресторан он собирается испить кофию во время следующего увольнения? В каком полку он мечтает служить после выпуска, и все в том же духе. Он же знакомил меня со славными традициями русской кавалерии.
Такими нехитрыми способами добивались лишь одного — отсеять до присяги слабохарактерных, нерешительных, боязливых. Ежегодно в течение первых месяцев Школу покидало некоторое число новичков. Из нашего класса ушли четверо, не выдержав суровых издевательств.
Ну, как суровых… Да, местным они казались суровыми. Мне же, после российской армии и той дедовщине, жить было легко и временами даже весело. Тем более, кулачные расправы и любое физическое воздействие в Школе категорически запрещались. Нарушителя с треском выгоняли. Но здесь таких не находилось. И оскорблять нас никто не имел права. Ни единым словом. Так воспитывалась честь будущих офицеров.
За нарушения сажали на гауптвахту, заставляли отжиматься и приседать до трехсот-четырехсот раз. Или заставляли заниматься строевой подготовкой, доводя до автоматизма развороты, повороты, отдание воинского приветствия и прочие штучки. Подобное и называлось страшным для многих словом «цуг».
Саму присягу обставили торжественно и красиво. Вновь присутствовал император, военный министр и свыше дюжины генералов. После устроили банкет. Наш класс продолжил веселье вечером, умудрившись протащить шампанское и вино. Этот славный юнкерский ужин назывался «собакой». А тех, кто отказывался принимать в нем участие, выбросили из кроватей.
В полночь, уже порядочно под хмельком, мы устроили «ночной парад». Каждый из нас, кто несколько часов назад принес присягу, должен был раздеться до нижнего белья, надеть пояс и саблю, на босы ноги — шпоры, а на голову — фуражку. В таком виде все три класса выбрались в коридор, где корнеты принимали парад, который закончился воинственными криками и бегом сотни голых юношей со шпорами и саблями. Было много шуток и смеха. Дежурные офицеры старательно делали вид, что ничего не слышат и не видят. А корнеты, признав нас полноправными братьями по оружию, с того дня стали относиться к нам заметно мягче.