Деревянный венец. Том 1 (Веденеева) - страница 2

— Что это может… — Арон не договорил. Небольшой росток, только что сбросивший им два своих первых листа, рванулся вверх с новой силой, вытягиваясь на глазах, выпуская из ствола все новые и новые ветки, распускающиеся листвой. Гладкая зеленая кора юного деревца темнела, сменяясь шероховатой серо-коричневой. Ствол расширялся, занимая все больше и больше места.

Арон встал, отступил на шаг, потом еще на несколько — ствол уже стал таким, что его было не обхватить и нескольким людям.

— Уррий, ты знаешь, что это значит? — спросил он подошедшего к нему змеиного бога.

— Наверное, Древо, — ответил тот неуверенно. — То есть, одно из отражений Древа.

— Почему оно здесь?

Уррий пожал плечами.

А отражение Древа продолжало расти. Вот оно достигло уровня самого высокого дерева, которое Арон когда-либо видел, вот превзошло его. А под землей и самую малость над ней ползли мощные узловатые корни.

* * *

Когда запечатывание червоточин забрало божественную Силу Уррия, боли Он не почувствовал, потому что одновременно с чешуей растворилось и Его духовное тело Змея. Сложно болеть тому, чего больше нет.

Все, что Уррий ощутил тогда, была растущая внутри пустота. И, пожалуй, боль была бы даже лучше. Пустота и тянула, и манила, и звала — в чем-то похоже на то, как прежде звала Его Пустыня. И если Уррий до сих пор не знал, что случилось бы, поддайся Он зову Пустыни тогда, Он прекрасно понимал, что случится, если Он поддастся зову пустоты. Через нее войдет Хаос, и то, чего не произошло, когда Он падал с Ветви Древа, произойдет сейчас.

И Уррий держался, тратя на это последние силы, — пока в ладонь Его человеческого тела не упал лист и не впитался. И не заполнил пустоту.

Нет, божественную Силу лист не вернул. И никакой новой Силы тоже не дал. Но зияющая язва в душе Уррия закрылась.

Отражение Древа продолжало расти. Оно бы уже задевало кроной облака, если бы на этом небе облака были. Уррий и Не-злой продолжали отступать перед расширяющимся стволом Древа — пока не оказалось, что почвы под ними больше нет, потому вся она превратилась в переплетенные корни, и они стоят уже на них.

А потом корни вздыбились, опрокидывая их — или нет, не корни. Сама реальность. Она вздыбилась и опрокинулась, закрутилась вокруг них воронкой, и человеческие глаза Уррия заболели от безумного калейдоскопа красок, а Его человеческое тело не могло вздохнуть из-за силы, давящей на грудь.

И все закончилось — так же резко и внезапно, как в прошлый раз, и многообразие и бесконечность красок сменились ровными, успокаивающими оттенками серого. А в центре этого серого стояла женская фигура, как обычно, не способная долго удержать свою материальность.