А на второй день Джебалдок и Чекулак прибежали из улуса с искаженными лицами и в один голос закричали:
— Наши уехал тайга, а тут лежит черный русский человек.
Молодые камасинцы стучали зубами, не могли успокоиться.
Разведчики зарядили ружья и цепочкой двинулись к озеру. Шлепая броднями по мокрой траве, Самоха часто нагибался за черемшой и диким луком. Жевал он их, как голодная лошадь, целыми пучками, пуская по губам зеленую слюну.
— Отведай, Никандровна, — угощал он Стефанию.
— А зачем? — недоумевала та.
— Простуду выгонят и от живота первое средство.
— У меня живот не болит… От цинги, я знаю, помогает… Когда я сидела в тюрьме, товарищи носили в передачу черемшу и чеснок.
Стефания смотрела вперед немигающими глазами.
— Вот только воняет от нее почище не знай чего, — улыбнулся Самоха. — Меня один инженер што ись в палатку не пускал из-за этого кушанья. Прямо духу не мог терпеть человек… Бывало, мы с его женой поднапремся до бесчуру, а мужа сердцедавка берет…
— Может быть, она и от испуга полезна, — перебил рассказчика Севрунов.
— Это ты о недоноске! — рассмеялся Кутенин.
— А и верно! Ты напусти побольше серьезности, а мы поддержим, — посоветовал Додышев. — Внуши ему, что эта травка помогает от медвежьей болезни.
Но Самоха сплюнул на сажень и уже серьезно сказал:
— Не напомяни ему… Не дело человека добивать. Чудачка привезли, такого и по заказу не сделаешь.
— Тише, — предупредила Стефания, заметив впереди темное пятно.
Перед разведчиками лежал мертвый человек в заплатанной шубе, потемневшей от лесной смолы и дыма. Калмыцкие скулы покойника в черной жесткой бороде сохранили лишь одну живую черту — испуг. Рядом с ним лежали шапка и винтовка. Самоха потянул убитого за ворот, но ветхая шуба не выдержала и лопнула на крыльцах.
— Эх, износил! Да это Мишка Сабаев! Отплутал белым светом.
Самоха расстегнул шубу и из единственного кармана кожаных брюк убитого добыл берестяной бумажник.
— Ну-ко, глядите, — он подал Севрунову сверток пожелтевшей бумаги. Зверовод расправил первый лист и вслух прочел:
— «Начальник крестьянского боевого отряда».
Стефания сдвинула брови, оглянула присутствующих.
— Надо зарыть, а остатки наших запасов перенести к стану, — сказала она.
— Да так вернее будет, — согласился Севрунов.
Но на старом становище запасов не оказалось. Под тополями, где Самоха хозяйственно укладывал мешки с сухарями, валялись только клочья растоптанной бересты и изрезанных кожаных сум, в которых хранилась соль и другая мелочь.
Кутенин только руками развел. Все смотрели друг на друга, спрашивая глазами: что же теперь делать?