— Все разбросано, — сказал Пастиков, рассматривая новое хозяйство… Мало сделали.
Севрунов морщил смуглый лоб, говорил с обычным спокойствием:
— Ехали создавать зверосовхоз, а начали с рыбы. И, надо полагать, в первые годы мы выедем только на тайменях… Но примитивный способ добычи и реализации рыбы не даст нужного эффекта…
— А разве кто спорит об этом?
— Тут дело не в споре, Петр Афанасьевич. Видишь ли, Ширан и Сыгырда имеют такие сорта рыбы, которые невыгодно сдавать в простом засоле или, скажем, в мороженом виде… Понимаешь, высокие сорта…
— Значит, ты тоже за консервную фабрику? — подтолкнул его локтем директор.
— Вот именно… С этого и нужно было начинать, но не додумались… А теперь, по-моему, надо доказать рентабельность нашего предприятия и браться закладывать фабрику.
— Пожалуй, туго придется. — Пастиков задумался и выронил папиросу, которая скатилась вниз, рассыпая искры.
— Из положения выйдем, — уверенно продолжал зверовод. — Ведь ты прикинь, сколько можно добыть за зиму даже при всех отрицательных случаях. Народ зимой освободится, и камасинцев пристроим к рыбалке.
— Так, думаешь, фабрика загудит?
— Не сомневаюсь… только нужно умело организовать дело и заручиться согласием центра.
Пастиков смотрел на зверовода влажными глазами и повторял про себя то, что не один раз передумывал: «Да, здесь нужна фабрика».
* * *
В правлении крайохоттреста не один раз говорили о совхозе на Шайтан-поле и даже назначили специальную комиссию, которая, «основываясь на отсутствии данных и прочего», пришла к заключению о необходимости приостановки работ в неведомой тайге, впредь до вторичного обследования. Получилось просто недоразумение.
Стефания искала лиц, которым надлежало ведать о совхозе, но лица были или в командировках, или в очередных отпусках. А неведающие пожимали плечами.
— Помнится, одно время у нас говорили о каком-то таежном совхозе, но, кажется, по согласованию с директивными организациями это строительство приостановлено.
— Да как же, когда крайком дал согласие и нам уже разрешены кредиты!
— Значит, где-то прохлопали?!
— И действительно-прохлопали…
В тресте сообщили Стефании, что ее вызывает возвратившийся из поездки секретарь крайкома.
Служащие кончали занятие и шумно спускались по лестницам, когда она, одергивая платье и приводя в порядок волосы, вошла в кабинет.
Секретарь сидел ссутулившись и записывал что-то на листке отрывного календаря. Чего-то было страшно до тех пор, пока от красного стола на нее не поднялось чем-то знакомое лицо. И это без слов сказало, что здесь можно и нужно говорить обо всем.