Когда плавбаза с аэростатом легла в дрейф, едва миновав линию своих броненосных крейсеров, шар опустили на палубу для приема экипажа. Присутствовавшие на судне американские инструкторы отказались подниматься в непосредственной близости от района боя, так что в качестве аэронаблюдателя место в корзине занял мичман Мукая, уже почти закончивший подготовку и заслуженно считавшийся лучшим из всей группы.
Еще до начала подъема Мукая сообщил, что с такого расстояния будет затруднительно различить точное место выстрелов русских мортирных или гаубичных батарей, предложив расположить аэростатоносец ближе к берегу. Это считалось достаточно безопасным, так как противокорабельных батарей до сих пор обнаружено не было.
После недолгого совещания с американцами запросили разрешения флагмана подойти ближе к пляжу. Получив одобряющий семафор с «Якумо», наконец, решились рискнуть единственным боеготовым аэростатом. Пустых оболочек имелось еще несколько штук, в том числе и трофейных, захваченных еще перед объявлением войны на зашедшем в Нагасаки для бункеровки русском пароходе, везшем их в Порт-Артур. Кислоты и прочих расходных материалов также имелся изрядный запас. Но после разгрома Сасебо газоделательный завод и другое необходимое для производства газа оборудование сгорели в одном из складов разрушенной базы. Осталось только небольшое количество водорода в баллонах.
В 13:35 «Ниро-мару» занял новую позицию позади линии кораблей седьмого боевого отряда в двух с половиной милях от берега, и с шара доложили, что готовы вести наблюдение. По сигналу шлюпки снова двинулись вперед. Берег сначала также молчал. В напряженной тишине ждали, когда же снова прилетят первые снаряды, надеясь, что теперь позиции батарей удастся определить. Но все опять пошло не по плану.
Русские открыли огонь, но не оттуда, откуда ждали, и не туда. Но на этот раз они били по аэростатоносцу. Спустя всего три минуты после начала движения начали стрелять сразу две береговые батареи. Одна из пары пушек минимум 120-миллиметрового калибра, а вторая – из шести трехдюймовок. Это оказалось полной неожиданностью.
Несмотря на то, что все корабли немедленно закидали их позиции снарядами, прежде чем удалось заставить замолчать коварные скорострельные пушки, «Нирро-мару» получил семь попаданий среднекалиберными снарядами и около десятка трехдюймовых бронебойных болванок, прилетевших вперемешку со шрапнелью, хлопнувшей над аэростатоносцем и поблизости. Все это не могло пройти бесследно для шара и наблюдателя в его корзине.
На самой плавбазе разбило один котел, а в надстройке, теперь тонувшей в клубах пара, что-то горело. Лишившееся хода судно потеряло семнадцать человек из экипажа убитыми и более тридцати ранеными. Но самое главное – был потерян аэростат! Его трос перебило осколком, а оболочку прошило навылет несколько раз. К счастью, газ не вспыхнул. Теперь шар, медленно снижаясь, удалялся на северо-запад. На все сигналы со своего носителя и с других кораблей никак не отвечал и, видимо, никем уже не управлялся. Ни одного доклада о вражеских позициях с него получить так и не успели. Крейсер «Акаси» провожал его до корейского берега. Там он пропал из вида. Его пустая оболочка была обнаружена и доставлена в Фузан спустя четыре дня. Мичман Мукая погиб еще над своим кораблем, сраженный пулей в лоб.