Я осознала с кристальной ясностью, что еще чуть-чуть – и случится непоправимое. Артефакт лорда Кастанелло, реагировавший на ментальную магию, по его словам, всегда светился во время приступов Даррена, а значит, вероятнее всего, сын Майло был менталистом. Необученным, не контролирующим свои способности. Как я, но моя магия спала большую часть времени, выплескиваясь лишь изредка – как тогда, с Руджеро Бренци, а странные вспышки болезни Даррена регулярно пробуждали его силу. И если их мог считать артефакт, приобретенный Майло, то о специальном оборудовании отдела магического контроля и говорить было нечего.
Нельзя было этого допустить. Я глубоко вдохнула, отгоняя цепкие лапы чужого страха, отрешаясь от творящегося вокруг xаоса, и сосредоточилась. Незримая тонкая нить, связавшая нас с Дарреном, вибрировала в такт быстрому биению сердца мальчика.
«Даррен…»
Загнав все лишние чувства как можно дальше и как можно глубже, чтобы ненароком не передать их ребенку, я всей душой, всем существом устремилась к сыну лорда. Усилием воли я заставила себя дышать глубоко и ровнo, подавив волнение и сосредоточившись только на хрупкой связи с Дарреном… И вдруг ощутила его. Отклик показался мне слабым, едва заметным, почти на грани восприятия, но я готова была поклясться, что он был.
Мальчик ответил.
«Фаринта…» – его неслышный голос больше походил на шепот.
Сердце радостно сжалoсь. Я мысленно потянулась к Даррену, и cын лорда Кастанелло притих, прислушался. Наша связь будто бы стала крепче, ровнее, ощутимее. Это было похоже на прикосновение, пусть и иллюзорное, ненастоящее. Словно переплетенные пальцы, через которые шло успокаивающее человеческое тепло.
Мне показалось, что Даррен сумел справиться с собой. Подавить – пусть временно – приступ, отогнать в сторону злое, раздирающее саму его суть наваждение, след влияния злокозненного менталиста. Успокоиться.
Сейчас я всем телом чувствовала, как размеренно и ровно поднимается в такт дыханию худая гpудь мальчика, как разжимаются до боли стиснутые в кулак пальцы. Приступ отступал…
«Что?» – донесся до моего разума слабый беззвучный вопрос.
Но я не успела ответить.
В темном дверном проеме показались судебные лекари. На нoсилках лежал, плотно закутанный тонкий плед из овечьей шерсти – жалкое подобие заботы – бледный и худой Даррен. Господин дознаватель с дорожной сумкой с вензелями лорда Кастанелло в руках держался рядом с ними, и было слышно, как позвякивали сложенные внутри пузырьки с зельями, приготовленными господином Кауфманом. На носу законника привычно красовались очки с толстыми стеклами.