– Разбирайте по цвету! Лепите по форме! – огрызались наши преподаватели по специальности.
Их-то не игнорировали, от них все зависело. А мы были дети амбициозные, делившиеся на способных и неспособных, имевших чувство цвета и его лишенных.
В балетной школе полагалось иметь выворотность, в музыкальной – слух, а у нас – чувство цвета.
Теперь, по прошествии многих лет, выяснилось, что умение лепить по форме вышло из моды в девятнадцатом веке, от нас это скрывали. Что чувство цвета не так уж и важно.
Оказалось, что вообще умение рисовать – дело десятое.
Но нам не разрешали знать ничего позднее Серова. Даже на выставку Врубеля запрещено было ходить, потому что он хоть и здорово лепил по форме, но искажал по цвету.
Искажать нельзя было.
– Ты что, видишь не так, как все другие?
Это ужасное обвинение могло привести к тройке по специальности.
Или – еще хуже:
– Ты что, самовыражением занимаешься?
Как я теперь понимаю, одно было хорошо: никто никогда не произносил слово «талант». Оно считалось неприличным, непрофессиональным. Меня до сих пор от него корчит. Что такое талант? – нечто неопределенное, не от тебя зависящее.
В МСХШ говорили: способности. Способности – это целый букет качеств, ящик с необходимыми инструментами, которые постоянно таскаешь с собой. Учишься ими пользоваться, некоторые теряешь, некоторые преднамеренно выкидываешь. Да, иногда нужно это самое чувство цвета, нужна способность постоянно видеть структуру общего, а не горы деталей. Но и трудоспособность, и зацикленность на своем деле в ущерб всему прочему. И амбиции, и наглая – может быть, от всех скрытая, но втайне наглая – самоуверенность. Жадность к работе, к жизни, к успеху. Очень нужны способность к риску, некоторая врожденная разбойность и авантюрность натуры. Чтобы нарушать несправедливые законы, требуется некоторое недоверие к законам вообще.
В художники вышли те, кто упорно курил в уборной, несмотря на выговоры и угрозу отчисления, кто играл в коридоре возле Венеры Милосской в расшибалочку, кто привозил в интернат из родных среднеазиатских республик анашу. Те, кто грубил учителям, а лепить по форме так никогда и не научился. В художники вышли наши школьные хулиганы. Отличники исчезли.
В этой бурсе был свой язык. Например, учеников младших классов называли личинками. Слабую, невыразительную живопись – австрийским импрессионизмом. Остающаяся на палитре после работы серо-буро-малиновая смесь разных масляных красок называлась «фуза». Это, конечно, происходит от fusion (слияние) – слово, которое чаще всего употребляют в связи с ядерной реакцией.