Квартирки были предметом вожделения, хотя в них даже кухонь не было и готовить там строго воспрещалось.
Через некоторое время я стала получать от «Пера и Кисти» подметные анонимные письма. Некоторые жилички обвинялись в незаконном использовании электроплиток и нарушении правил пожарной безопасности.
Созвали собрание. Проводили его в помещении, которое, по-моему, следует называть буфетной. По стенам располагались стеллажи темного дерева, где на полках стояли сервизы, бокалы, фужеры, подносы и вазы, накопленные «Пером и Кистью» за долгие годы существования. Наверное, дары прежних членов.
Одна стена была сплошь застекленная и выходила в сад, где мерцала огнями красиво убранная елка, потому что приближалось Рождество.
На фоне этой диккенсовской прелести поместили стол, за которым сидел президиум и приглашенная дама-эксперт в бархатном берете. Она должна была следить за соблюдением так называемых правил Робертса и гарантировать законность проведения дебатов. Меня, помню, поразила такая цивилизованность. Перед президиумом на стульях расселись служительницы искусств среднего и преклонного возраста.
Через десять минут после начала прений они орали друг на друга кто во что горазд, надрывая свои старческие глотки.
– Заткнитесь! Не смейте! – кричала одна. – Я дочь Сетон-Томпсона!
– Плевала я на твоего папашу! – огрызалась другая. – Знать не знаю твоего папашу и знать не хочу.
– Полицию! – вопил кто-то. – Полицию вызывайте!
Взволнованный евнух в ливрее стоял на подхвате: на случай, если кого-то придется вязать или, может, выпороть. Потому что запахло уже не английским духом, а Вороньей Слободкой. Члены клуба были близки к членовредительству.
Что сказать? Люди всюду люди. И тут жизнь. Я больше в «Перо и Кисть» не ходила, испугалась. Но успела представиться дочке Сетон-Томпсона, хотела порадовать ее рассказом о том, как наслаждалась в детстве книгами ее отца – с маленькими рисунками зверюшек на полях! – и сколько счастья он принес своим творчеством бедным деткам далекой, занесенной снегами коммунистической России.
Это ее нисколько не умилило.
– Да знаю я, знаю! Печатают! Не соблюдают авторского права! Вы что, не понимаете, что это грабеж?
Дочка Сетон-Томпсона, разгоряченная парламентскими дебатами, смотрела на меня с ненавистью.
Оказывается, разглядывая эти маленькие рисунки на полях, я с самого раннего детства нарушала международные конвенции. И если я до сих пор прекрасно помню рассказ «Королевская Аналостанка» – там про трущобную кошку, которая стала королевой красоты на кошачьих выставках, но все бегала понюхать помойный кустик на заднем дворе, – так я вроде бы укрыватель краденого.