Да и вообще пожить не успели. Они погибли, конечно.
– Как же я была довольна, что сообразила вовремя! Сама о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится. Я так себя потом хвалила! Могли быть серьезные убытки.
– Серьезные убытки… – говорю я, – ну это просто «Мертвые души»… Не устаю удивляться актуальности великой поэмы.
– А вот ты догадайся, догадайся: за кого Раймонда на этих выборах голосовала?
– Да ну?
– Вот именно! Говорит: «Я домовладелец, и он домовладелец. Ну и что, если я черная, ну и что, если я женщина. Он нас, домовладельцев, в обиду не даст, и вообще он мне нравится как мужчина!» Она говорит, что в нем есть что-то от нашего Гришки…
– Лялечка, не расстраивайся. Не похож Гришка, не похож. Разве что рыжий. И плешивый. И толстый. И немножко глупый. Но совершенно непохож.
Ляля за последний год перессорилась со старыми друзьями, заподозрив их в недостаточной ненависти к нынешней администрации. Знакомых у нее стало меньше, и она мне чаще звонит.
Ну я что. Я этому только рад.
В ее доме кусты огромных тяжелых роз у входа, бассейн на заднем дворе, гараж на три машины, стереосистема на оба этажа, ковры, привезенные из Марокко, керамика из Мексики и Италии.
– Ради чего, ради чего все это? – вопрошает Ляля.
Эмигранты, особенно из технической интеллигенции, гордятся своим преуспеванием и самостоятельностью. Осуждают беженцев из жарких, бывших колониальных стран, с образованием в пределах церковно-приходской школы. Их принято считать носителями заразы ненавистного социализма. Считается, что все они живут на государственные пособия, льготы и квоты, все у них на дармовщинку, за счет налогоплательщиков.
При этом наши как-то никогда не задумываются о социалистическом происхождении своего собственного – совершенно бесплатного – профессионального образования. Это инженерное образование обернулось в западном мире путевкой в жизнь, да еще в какую прекрасную жизнь, во всяком случае, по части карьеры и материальных благ прекрасную.
Но Лялька моя, мятущаяся душа, следует исторической традиции русской интеллигенции: бороться против своих собственных интересов и всячески препятствовать своему выживанию. Всегда голосует соответственно. Или вот пригласила Раймонду. Это ей, видимо, напоминает хождение в народ.
Любить чужих, чуждых – похвально, конечно. Но нас к этому не приучали, запас любви экономили: дефицит. Такую дамбу, загородочку строили по очень маленькому периметру. Ляля борется со своим воспитанием. На уровне мыслей и высказываний она уже себя почти переборола, но на уровне эмоций перестроиться гораздо труднее. Всякий раз себя останавливать и вместо привычной своей, инстинктивной реакции подставлять насильно сконструированную, чисто умственную – тяжко.