Ох, пылала их любовь, ярче всех огней была,
Счастье мнилось вечное, а теперь одна зола [69].
Мы становимся морем.
Волны вздымаются и опадают, оранжевые языки пламени раскрываются, словно цветы, превращаются в рыбок, в тюленей, в песок. Я слышу плеск волн, что ласкают нам кожу, слышу песню, плывущую в толще воды…
Я открываю глаза. Мы стоим в маминой швейной комнате. Повсюду разбросаны ткани, катушки с нитками, клубки шерсти. Маска лежит на полу. У мамы рекой текут слезы. Я тяну руку, вытираю одну слезинку и, не задумываясь, слизываю ее с пальца.
– Она соленая.
Мама пытается рассмеяться, но ее смех больше похож на плач.
Я обнимаю ее крепко-крепко:
– Не плачь, мама.
Она тоже меня обнимает, а потом отпускает.
– То место, где мы сейчас побывали вдвоем… Ты понимаешь, что оно настоящее? Что наши души действительно были там?
– Это как те места, о которых ты мне говорила… закутки волшебства, скрытые от всех остальных, да?
– Да, именно так. Ты у меня умница.
А папа сможет туда попасть?
Нет, он не сможет. Она убирает мне за ухо прядку волос. Папа не знает как.
А ты не можешь его научить? Ты же учишь меня.
Нет, его – не могу.
Она видит мое погрустневшее лицо.
– Извини.
Мне так грустно, что я не хочу об этом говорить.
– Мама, кажется, я нашла вторую половину.
Она падает на колени.
– Что? Где?
– Не знаю, точно ли это оно…
– Во имя богов, где? – Она хватает меня за плечи и начинает трясти. Мне становится страшно. У меня текут слезы. Она утешает меня, прижимает к себе.
– Сегодня, на пристани. Мы видели лодку с таким же именем, как у меня.
Лицо у мамы становится белым, белее снега.
– Ну, конечно. Это ты славно придумал, Питер.
Я кусаю губы. Как она может не знать, откуда взялось мое имя?
– Папа проверял свою лодку, и я увидела что-то странное…
– О боже. Она где-то на траулере. – Мама резко встает и принимается ходить по комнате из угла в угол.
– Не где-то, а прямо на нем.
– Что значит «прямо на нем»?
– Это чехол на всю лодку. Звериная шкура с короткими, гладкими волосками…
– Мерзавец. – Мама как будто выплевывает это слово. Она садится на пол рядом с маской. Я жду ровно минуту и тяну руку к маске. Интересно, что будет, если я надену ее на себя?
– Нет, дитя. Это не игрушка! – Мама отбирает у меня маску. – Лейда, слушай внимательно, что я скажу. – Она берет меня за руки. – Когда придет время, когда твоя мама вернет себе то, что принадлежит ей по праву, заберет с этой проклятой лодки… – Она на миг закрывает глаза. – Тогда, и только тогда, я надену эту маску. Я, а не ты. Forstår du?[70]
Я киваю, не понимая вообще ничего.