Лейда дрожит, у нее в голове полыхает огонь цвета вермильон.
– Я… вчера я видела тебя на рынке. Ты казался таким потерянным.
Папа не отвечает. Я слышу шаркающие шаги, и вот они оба заходят в спальню.
Папа, нет! Лейда вся напрягается на краю маминой кожи, бьется, как птица в силках, кричит сквозь темноту, но папа не слышит. Она беспомощно наблюдает, как женщина сбрасывает накидку, ее черные волосы рассыпаются по спине. Папины руки тянутся к ней, зарываются в сплетение черных кудрей.
Лейда корчится от досады, и шкура еле заметно вздрагивает. Я здесь, папа! Он вдруг замирает и оборачивается к окну.
Проследив за направлением его взгляда, Хильда спрашивает изменившимся голосом:
– Это ее шкура?
Он медленно кивает.
Хильда срывает шкуру с окна и сминает ее в руках.
Лейде кажется, что она вся горит.
– Пора забыть прошлое, Питер. Прошло больше года. Надо жить дальше.
Он поворачивается к ней спиной.
Хильда подходит к нему, обнимает его со спины, прижимает тюленью шкуру к его груди.
Лейда чувствует, как бьется папино сердце, быстро и громко. И только потом она осознает. Прошло больше года? Как такое возможно? Она чувствует, как в нее врезаются Хидьдины ногти, боль от щипков пробивает до самых глубин естества.
– Я тебе помогу… избавлю от всех напоминаний о прошлом… а потом мы с тобой поговорим, да?
Он выскальзывает из ее объятий и берет за руку. Лейда, смятая в ком, чувствует, как ее разворачивают, перебрасывают через руку. Папины пальцы тянутся к ней, но замирают, так и не прикоснувшись.
Он вздыхает, кивает и резко отдергивает руку.
– Есть еще и другие ее вещи. Наверху, в швейной комнате… – Его голос срывается.
Лейда чувствует, как ее складывают пополам, и еще раз пополам, и еще. Как одеяло, сшитое из лоскутов времени.
И небрежно запихивают в мешок.
Призрак старухи наблюдает, как Хильда роется в швейной корзине. Вынимает обрезки ткани, потом высыпает все содержимое на пол, перебирает выпавшие предметы, ищет. Питер остался внизу, наливается элем. Не в силах смотреть, как последнее, что осталось от его семьи, будет выброшено, как мусор.
– Ну где же, где ты? – мурлычет Хильда, словно выманивает спрятавшегося котенка. – Умная ведьма, – бормочет она, поднимая не тронутую Маевой катушку с красными нитками, которые Хильда спряла собственноручно. Она убирает катушку в карман и продолжает искать.
Хельга усмехается в темноте. Маева нашла бы свою погибель гораздо быстрее, если бы использовала для шитья эти проклятые нитки. Но, видимо, что-то она поняла. Что-то ей подсказало, что их лучше не трогать.