– Ты слышал, что говорит дама. Одну… нет, давай две. Vær så snill.
Светловолосый мужчина отпустил локоть Маевы, чтобы расплатиться за рыбу. Потом протянул одну рыбину ей и улыбнулся.
Маева нашла в себе силы произнести, чуть заикаясь:
– Takk, герр Бьёрнсен.
Его имя ей было знакомо по рассказам Питера. Его лицо – даже слишком знакомо. С того дня, когда он их спас.
Он увел ее прочь из толпы, к скамейке у самой воды. Она была благодарна ему за рыбу и поэтому не возражала, хотя ей хотелось побыть одной. Хотя у нее были сомнения, можно ли ему доверять.
Запах соли, брызги морской пены в воздухе обрушились на нее, как штормовой вал. Ее захлестнул манящий плеск прибоя, рокот волн, бившихся о прибрежные камни. Она закрыла глаза, наслаждаясь мгновением чистейшего блаженства.
– Скучаете по дому? – Ганс пристально посмотрел на нее и перевел взгляд на море. Светлая щетина на его обветренных, обожженных солнцем щеках отливала рыжиной. – Я знаю, что это такое. Когда я на суше, я тоже тоскую по морю.
Маева слегла улыбнулась, благодарная за эти слова, за некую общность, как будто возникшую между ними. Ее приятно удивило, что такой крупный и грубый с виду мужчина может быть таким чутким. Его доверительное признание в тоске по морю почему-то не ощущалось вторжением, нарушающим ее границы. Скорее – общим секретом, мостом искренности между двумя незнакомцами.
Он продолжал говорить:
– Зима была долгой. Трудно, наверное, было сидеть на отшибе, не видя вообще никого вокруг… Да еще с таким мужем, как Питер.
Она удивленно взглянула на него.
Он улыбнулся озорной улыбкой:
– Я имею в виду, иногда он, наверное, бывал просто невыносимым. Учил вас новым словам, словно он сам их придумал.
Она помедлила и кивнула:
– Да. То есть нет. Он был… Все было… – Она растерянно замолчала. А как все было, если по правде? Каким словом выразить все, через что ей пришлось пройти, все, что она чувствует по отношению к этому месту? К своей новой жизни, к своему мужу, к своему будущему ребенку?
Ганс договорил за нее:
– Сокрушительно.
Она ничего не сказала, но молчание само по себе было ответом.
Он откусил кусок рыбы и принялся громко жевать. Потом указал в сторону рынка:
– Я знаю, что Питер хочет самого лучшего и для вас, и для вашего малыша. Но вам надо знать… Иногда его поражает снежная слепота. – Его взгляд стал серьезным.
Она вопросительно вскинула голову.
– Он видит свет, но не видит, что происходит за пределами света.
– А… – сказала она, по-прежнему не совсем понимая.
– Здешние жители. Они не любят чужих. Все дело в страхе. Они боятся того, что там, наверху. – Он небрежно взмахнул рукой, указав в небо. – Боятся, что прогневили богов своей новой верой. Боятся, что новый Бог будет грозным и гневным. Так или иначе, их души прокляты на веки вечные: им либо гореть в христианском аду, либо мерзнуть в бескрайних льдах Нифльхейма.