Когда часы пробили два пополудни, дворецкий (явно нервничающий и напуганный последними событиями) проводил инспектора к телефону, и Грумс, молча выслушав предназначавшееся ему сообщение, удовлетворённо улыбнулся.
Первым к инспектору пригласили поверенного. К этому моменту мистер Броттиген настолько сильно желал покинуть поместье, что даже оставил привычную робость и вялость и, отвечая на вопросы полицейского, был весьма расторопен и оживлён. Из краткой беседы с ним Грумс уяснил для себя, что от смерти леди Элспет выиграли все, кроме Джорджа, Виктории и дворецкого. Семейный капитал – а если точнее, то, что от него осталось, – целиком наследовал Седрик Понглтон. Зная характер семейных отношений между братьями, инспектор оценил всю глубину неприязни покойной леди Элспет к собственным сыновьям, за что, впрочем, нисколько её не осуждал.
– Кроме этого, крупные суммы были завещаны клиенткой вдове младшего сына, Бернадетте Понглтон, а также Анне Фелпс, горничной, и мистеру Оскару Финчу, местному ветеринару.
– Я знаю, кто такой мистер Финч, – сварливо перебил поверенного инспектор, которого этот маленький робкий человечек с пушистыми ресницами чем-то неуловимо раздражал. – Насколько крупные суммы упомянуты в завещании?
– Бернадетте Понглтон причитается двадцать тысяч фунтов…
Инспектор присвистнул и хлопнул раскрытой ладонью по столу.
Мистер Броттиген вздрогнул, но, тут же опустив глаза, продолжил:
–… со специально оговорённым условием, что её сыновья получат образование в одном из учебных заведений Англии. Горничная Анна Фелпс получает пять тысяч фунтов и некоторые вещи из гардероба покойной, как то: пальто из нутрии…
– Дальше! – снова перебил его инспектор, не желающий терять время попусту.
– Мистер Финч получает семь тысяч фунтов и памятный дар – портрет леди Элспет, который в данный момент занимает место в семейной галерее Понглтонов.
– А дворецкий? Он что же, не участвует в этом благотворительном забеге?
– Дворецкому Хигнетту причитается сумма, равная его годовому жалованью, и только.
– Вот бедняга, – прищёлкнул языком Грумс. – Не досталось на его долю щедрых даров. Как он был, расстроен, когда понял, что его лошадка прискакала последней? – и он разразился резким лающим смехом. – Верно, кулаки готов был сгрызть от досады?
Поверенный снова вздрогнул и быстро посмотрел на сержанта Бимиша. Тот невозмутимо вёл записи, никак не выражая своего отношения к скверным манерам инспектора.
Отсмеявшись, Грумс лёгким движением руки, словно отгонял не слишком проворную муху, приказал сержанту выпроводить порядком надоевшего ему крючкотвора и привести следующего свидетеля.