— Степан, а тебе сколько лет? — вдруг спросил Кир.
— Тринадцать, а тебе?
— Тоже вот-вот исполнится тринадцать. Так что он нас на пару лет старше. Странно, правда?
— Не то слово… — Степан хмуро смотрел на Ратко, деловито обнюхивавшего тропинку. — Как только Катерина его высмотрела? Сивка и то не увидел.
Сама Катерина всё пыталась вспомнить, не сказала ли она чего-нибудь обидного для среднего княжьего сына, пока его в чувство приводила. Не всё, что говоришь умирающему псу, пытаясь его привести в чувство, можно говорить людям. А, с другой стороны, откуда она могла знать-то, что он не собака? Так может и ладно? А тут ещё и сам Ратко как специально вел себя очень уж по-собачьи. Привык, наверное. Но, подходить и заглядывать ей в глаза, всё время хвостом вилять, и ложиться у её ног, как-то излишне. Катерина не осмелилась его останавливать, мало ли, может, он себя не контролирует, но сама чувствовала себя неловко.
Баюн на Волке и Жаруся вернулись через два дня после того, как Сивка обнаружил, кто именно у них в шкуре пса живет, и вернулись очень довольные. Жаруся послала весточку стае, и они обещали весной помочь перенести дуб-полянин в Котовые владения. Им всё равно будет по дороге. Царь Василий передавал приглашение сказочнице Катерине посетить его царство как можно скорее, сулил дары, пиры и прочие радости жизни. Специальные послания были вручены от обоих царевичей. Старший официально и внушительно повторял отцовские приглашения, а Иван просто радовался, что Катерина жива и поправилась. А пока Катерина письма распечатывала, около неё застыл Волк, подозрительно принюхивающийся с самого первого мгновения возвращения в Дуб.
— Так, что опять у нас случилось? — мрачно спросил он у Катерины. — И где этот???
— Этот который? — невинно глядя на Волка поверх письма осведомилась Катерина.
— Который сейчас пожалеет, что на свет родился! — Волк вздыбил шерсть на загривке и шагнул в сторону оружейной. Он сразу понял, что в Дубе посторонний, вроде пес, но и не совсем. А значит, кто-то обманом проник и, скорее всего, угрожает Катерине. Хорошо, что Сивка, зная своего друга уже много лет, остановил его и сумел объяснить, что и как.
— Ему уже выходить-то можно? — уточнил Сивка, осматривая Волка, шерсть поднятая дыбом улеглась, клыки спрятал, но вид грозный. — Ты мальчишку не пугай! Ему всего-то пятнадцать. И так уж досталось…
— Ладно, посмотрим, — кивнул Волк.
Рядом Баюн рылся в книгах, а Жаруся принесла зеркальце и зависла с ним.
— Ратко, выходи. Хозяин приехал, надо познакомиться, — позвал его Сивка. Дверь оружейной открылась, на пороге показался пёс, который за прошедшие дни успел немного отъесться, и выглядел уже не совсем помирающим. Шел осторожно, но с достоинством. Подошел в Баюну, низко склонил голову, приветствуя хозяина Дуба. Жаруся наклонила зеркальце и в нем отразилась совсем даже не собака, а темноволосый паренек, очень худой, в обносках, но, старающийся держаться ровно и с достоинством, как когда-то учили его, среднего княжьего сына Ратко.