— Ущербная логика. Польза подразумевает, что меня будут использовать, а значит, и посылать в опасные места.
— Верно, но чем больше силы, тем выше шансов выжить.
И не поспоришь ведь.
— Тогда что ты предлагаешь? — всё же спросил я.
Старик прав. Прямо сейчас я не хочу с ним драться, но и давать какие-то обещания тоже. Он это понимает и, кажется, долго удерживать здесь не собирается.
Опасный противник. Хотя бы потому, что досконально меня знает и читает мысли.
Эту битву он выиграл. Победит ли в нашей войне — посмотрим.
— Мы друг другу не враги, — спокойно возразил старик. — Твоя ненависть ко мне связана со страхом и с тем, что рассказывала Кая. Дети часто видят родителей искаженно.
— Хочешь сказать, что был хорошим отцом?
— Она выжила. Стала сильной. Разве этого мало?
— Любовь и забота, видимо, не твоя сильная сторона.
— Чем я отличаюсь от твоей матери? — заглянул он мне в глаза. — Ты её боготворил, ну и что толку? Из-за твоей слабости выжил только ты, но не она.
— Заткнись, — прорычал я.
— Весь этот разговор, твои сомнения по поводу Кристиана — это пустое, — не обратил он на мою злость внимания. — У меня есть кое-что, что изменит твоё отношение.
— Не пытайся подкупить меня, старик.
— Мы оба знаем, что уже купил. С потрохами. Потому что я могу тебе рассказать, что такое настоящее знание.
Меня обдало жаром. Это было не просто слово. Оно вибрировало, и казалось, что я его даже расслышать полностью не смог. Но то, сколько силы в него было вложено, заставляло почувствовать себя ничтожно слабым.
Старик говорил не про информацию. Не про учение. Не про знание. Нет, он говорил именно про ЗНАНИЕ. Истинное и абсолютное.
Звучащая в нём сила манила обещанием, что я смогу приблизиться к своей цели. Отомстить за маму.
И что-то я уже не уверен, что не буду плясать под дудку старика. Если он и правда предложит что-то ценное, то… В конце концов, Кристиан мне никто.
Очнулся я на том же месте, в ущелье, рядом с Резано. Ровным счетом ничего не изменилось. Разве что солнце скрылось и наступил вечер. Ещё не темная ночь, но скоро и она придёт.
Мышцы затекли, раны тихонечко ныли, а сам я промерз так, что зубами застучал, стоило очнуться. Кажется, в горах прошёл дождь, пока я в отключке валялся. Иначе как объяснить, почему обнаружил себя в луже. Да и Резано притопило. Не дело это. Надо исправлять.
— Эй! — пнул я Резано ногой. — Хватит дрыхнуть!
— А?! — дернулся парень.
— Просыпайся, говорю. Не шуми только. А то мало ли кто рядом ходит. Могут и услышать.
Резано приподнялся и сел. Недоуменно уставился на отсутствующую руку. Скосил взгляд и нашёл то, что сам себе и отрубил. Руку, в смысле. Мы её с собой прихватили, и она недалеко лежала, в грязи и воде. Лично я не видел смысла её тащить. Очевидно же, что с ней ничего не сделать. Рука успела почернеть и выглядела так, будто её от протухшего трупа оторвали.