Заснуть, однако, не удалось. Сперва Анита нервно ворочалась с боку на бок, строя самые ужасные предположения относительно участи любимой сестры, а затем, около полуночи, послышался странный звук. Окна все еще оставались раскрытыми, и нельзя было с точностью определить, откуда он шел: с улицы или из недр дома. Не то поскуливание, не то подвывание – жалобное и вместе с тем зловещее.
Анита приподнялась на локте.
– Алекс… спишь?
Он не спал, тоже прислушивался к звукам. Встал, зажег миниатюрную водородную горелку, укрепленную вместо ночника над изголовьем кровати, прошелся по спальне. Звуки не стихали, даже стали громче, а к скулежу прибавилось еще и повизгивание.
– Нет ли в здешних краях живности, которая так голосит по ночам?
Анита пожала плечами.
– Не знаю, я никогда не жила под Мадридом. Но это не животное… Слушай!
Перекрывая ее слова, раздался демонический хохот, который, без сомнения, принадлежал человеческому существу… вот только живому или явившемуся из потустороннего мира?
Максимов вынул из ящика прикроватной тумбочки револьвер, который сам туда положил перед тем, как улечься. Раньше он доверял исключительно револьверам марки Colt Paterson, но пришел к выводу, что оружие техасских ковбоев устарело, и купил в Италии только что выпущенный прусскими мастерами шестизарядный «Дрейзе» с игольчатым ударником и регулируемой мушкой. Этот-то элегантный удлиненный ствол и охранял теперь покой Максимова и его ближних.
Хохот нарастал, в него вплелись лязг, скрежет… словом, звуки слились в какофонию. Максимов подошел к окну, высунул наружу руку с револьвером, гаркнул во все горло:
– Эй, кто там балует?
На улице царила тьма, густая, непроницаемая.
– Почему фонари во дворе не горят? Ведь они есть!
– Потому что ты забыл их зажечь, – подсказала Анита, зябко кутаясь в одеяло.
– Тогда пойду и зажгу! Надеюсь, запасов газа у сеньора Хорхе хватит, чтобы освещение горело до утра.
– Не ходи! – Анита соскочила с постели. – Лучше закрой окно и запри на задвижку.
Максимов послушался – затворил наглухо раму и опустил жалюзи. Звуки стали тише, но были все еще слышны.
Хлопнула дверь – в спальню влетела перепуганная Вероника.
– Там это… плитка сама… и пятна на стенках!
– Какие пятна? Ты о чем?
Выяснилось, что служанка, намаявшись со стиркой, пошла на кухню попить водички, да и прикорнула там на табурете, привалившись плечом к туше рефрижератора. Сквозь сон ей что-то померещилось, она вздрогнула, открыла глаза и узрела синее дьявольское пламя, плясавшее над газовой конфоркой. Кто запалил – неведомо. Хуже того, заходил ходуном рефрижератор – так, что в его утробе запрыгала на полке плошка с оливками. А в довесок ко всему на стене супротив окна возникла желтая блямба, которая заколыхалась, подобно медузе. Этого Вероника выдержать не смогла и опрометью бросилась в опочивальню господ.