По сравнению с южными тюрками, якуты более энергичны и неагрессивны. Якуты, как и все тюрки, отличались своей воинственностью, но эта воинственность у якутов никогда не была бессмысленной. Они спокойны и по-человечески великодушны к слабому и беспомощному. Этой чертой своего характера они напоминают тунгусов и юкагиров — своих соседей.
Само присоединение якутского этноса к Российской Империи говорит о характере этого народа. Тыгын, последний тойон якутов, пытался объединить разрозненные племена в одно целое. Он вёл интенсивные войны с сосед-
ними родами и их союзниками эвенками. Как рассказывают якутские легенды, однажды его люди нашли в тайге двух больных и измождённых русских, которых привезли к Тыгыну. Эти русские так понравились тойону, что он приказал дать лошадей, охотничьи угодья и каждому казаку предложил по десять молодых красивых якутских девушек в жёны. Тойон приблизил к себе этих людей, они стали его советниками и телохранителями. И когда в его улус пришли казаки с Иркута, они удивились тому, что увидели. Во-первых, Тыгын свободно говорил на русском, и, во-вторых, дети, родившиеся от многочисленных жён его приближённых (двух русских), говорили по-русски так же легко, как и на якутском, и считали себя русскими. Вот почему казачьи воеводы хорошо отнеслись к Ты- гыну, помогли ему в войне с другими тойонами и построили на его земле Якутский острог.
Эта легенда о Тыгыне и его дружбе с русскими как нельзя лучше рассказывает о психологии якутов. Якуты, на самом деле, очень гостеприимны и просты. В их психике живы природная порядочность и человеколюбие. Остаётся только гадать, откуда у этого тюркского народа столько внутреннего тепла и благородства. Складывается такое впечатление, что предками якутов были не свирепые кочевники, а добрые и человеколюбивые оседлые жители тайги — юкагиры. Конечно, юкагирский этнос влиял на формирование психики скотоводов-тюрков. Но, скорее всего, изменила психику якутов сама суровая северная жизнь. Якуты — народ нежадный. В психике якутов нет черты скаредности и стремления к наживе. Якут запросто может поделиться с тем, кто нуждается, чем угодно. Он не будет жалеть о потерянном. «Если отдал, то уже не моё — и нечего вспоминать», — так обычно рассуждают простые якуты.
В своём большинстве якуты презирают воровство. Взять что-то чужое для якута — дело недопустимое. Если среди них есть воры, то по мелочам. Да и то в своём
воровстве они обязательно обвинят русских, дескать, это русские их всему научили...
Автор, живя в посёлке Нелемное Верхнеколымского района Якутии, держал хороших зверовых собак. Подобных собак ни в Нелемном, ни в других якутских посёлках не было. Однажды пара лаек самостоятельно ушла в тайгу, вернулись собаки только через день. Морды у собак были все в крови, а вид очень довольный. Автор недоумевал: что же произошло? Через десять дней к его дому подъехал на «Буране» старый якут, молча выгрузил у калитки два мешка мяса, а потом пояснил: «Твои собаки хорошо сохатых поставили, я застрелил трёх, это мясо тебе, береги собак, не пускай — в тайге шибко много капканов...» Как потом выяснилось, жил этот охотник в посёлке Арлах в пятидесяти километрах от Нелемного. Казалось бы, что мешало якуту привязать лаек? Он видел их в работе, благодаря им, добыл лосей. Для охотника хорошая лайка — бесценный клад. Так ведь нет. Ему и в голову не пришло присвоить собак. Он их накормил лосятиной и отпустил. Мало того, порядочный якут узнал, из какого посёлка лайки и кто их хозяин. А потом решил поделить добычу с хозяином собак, справедливо считая, что только благодаря зверовым лайкам, он добыл гору мяса. Этот поступок говорит сам за себя. Он не нуждается в комментариях. Надо сказать, что для Якутии такое поведение охотника дело обычное. Точно так же мог поступить эвен или эвенк. Невольно напрашивается вопрос о русском охотнике. Хочется верить, что и русские таёжники столь же порядочные люди, как