Зачем, если в другом государстве еще приплатили бы?
У тамошних государств как-то получалось и зарплату выдать, и самолет построить и продать из стали Манилкиных Земель, и в обиде не остаться. А как тяжело оказалось слово-то у своих назад забрать!
Вот он, недогляд!
Перед выходом в свет, она остановила мужа, поправила ему мантию и корону на голове, и, глядя в глаза, произнесла наставление:
– Нету у нас денег для всяких Манек! Живут на чужих хлебах, да своими чужие избы считают, но только самим-то им не в жизнь такую не заиметь! Пусть посмотрят, как люди добром своим посмеялись над ними! Из кучи навоза никаким волшебством не сделаешь достойное сокровище. А могут они только в сеть угодить, да головушку сложить, железом нагруженные.
Ну вот, вроде все, программер должен был включить позывной для чудовища, показывая ему горемычное ее положение, объясняя, что избы не в придорожной канаве валялись, а принадлежат доброму хозяину, которому она, не обязательно, но должна поклониться, чтобы ее не выставили на все четыре стороны. И мужу должно прийти в ум, что благодеяние в пользу его главного сокровища обязательно.
На всякий случай, Ее Величество протянула подарочки послов в руки Его Величеству. Подогреют понимание проклятой, что не имеет она ничего из того, что ей досталось. А земля покажет – есть, выправляя мужнин имидж.
– На-ка вот, посмотри, чем пахнут?
Его Величество понюхал, поворотив нос. Пожал плечами.
– Вроде ничем, – ответил он с раздражением.
– Доходностью, бестолочь, – Ее Величество начала раздражаться сама. – А от наших какой толк? Тебе волю дай, все раздашь. Стыдно за государство наше…
Первым за послами вошел посыльный от экспедиции, которую она направила к заморским берегам на поиски золотой рыбки. Он вручил ей грамоту с отчетом.
– И что? – возмущенно отозвалась она после ее прочтения, хмуро взглянув на посыльного. – Так не одной рыбешки не сыскали?! За все то время, что вам дано было?! Вы хоть представляете, чего мне это стоило? Мне головы опять рубить за ненадлежащее исполнение приказа? – грозно зыкнула она, сверкнув взглядом. – Обратно иди, и пусть без золотой рыбки не возвращаются, а о семьях ваших я уж заботу уже на себя взяла. Будете получать по пальцу, по уху в посылочке по штуке в день!
– Ну что вы, Матушка, рыбок многих выловили, но ни одна не заговорила человеческим голосом! – взмолился посыльный, сминая шапку и падая на колени.
– Плохо ловите! – отрезала Ее Величество.
– Так, Ваше Величество, говорят, было у старухи корыто, так с корытом и осталась. Осерчал на рыбку народ, выловили и съели всех, которые золотыми могли оказаться! История о том, как съели, умалчивает, но мы все ж поспрошали и вот что выяснили: деликатесом рыбка считаться начала, стоила при сем денег больших. Так чего рисковать? Сразу в уху отправляли! Извели, поганцы, всех рыбешек! У них там и рыб-то, почитай, осталась, только что на отравление, а ловят тут, у нас, и за свою продают… Лицензию на отлов, опять же, требуют. Вы бы нам справили, а то кажную неделю по месяцу в порту арестованные стоим. Выпустят, половим, и тут же всех рыб конфискуют. Послушать не успеваем, говорит она человеческим голосом или не говорит!