Вмешательство короля Педро II. — Соглашение между Папой и Арагонцем о прекращении крестового похода. — Легаты снова дезавуированы. — Решение Папы и лангедокский референдум. — Лаворский Собор. — Защитительная речь Педро II и ответ легата. — Нажим со стороны партии непримиримых; Иннокентий III делает резкий поворот в своей политике. — Битва при Мюре и ее непосредственные последствия. — Папа вновь резко меняет курс: миссия легата Петра Беневентского. — Паломничество принца Людовика Французского. — Соперничество в Нарбонне между Симоном де Монфором и Арнольдом-Амальриком. — Дебаты на Латеранском Соборе. — Развязка альбигойской драмы.
Как только тот факт, что дело Божье приняло мирской оборот, начал вызывать сожаление, возникли и проявления реакции на него. Так, умеренные считали, что пролито уже достаточно крови и захвачено достаточно земли. Филипп Август выражал недовольство тем, что французской провинцией — его фьефом — распорядились без его ведома. Он напомнил Папе, что решать судьбу столь обширного баронства в случае его конфискации вправе только суверен всей Франции. Иннокентию пришлось его успокаивать, уверяя, что легаты получили «специальные наставления блюсти честь и интересы королевской власти». Но даже католики Юга находили бремя оккупации слишком тяжелым
Первым тревожным симптомом для вождей крестового похода стал нарбоннский мятеж, «преступление нарбоннцев», как назвал его монах из Сернея, дав волю своему негодованию. Враждебно относясь к этому космополитическому городу, где, словно бросая вызов церквам, возвышались синагоги и мечети, он считал жителей Нарбонна «негодными людишками», homines pessimi. «По сути, — пишет он, — они никогда не любили Христова дела». Что же произошло?
Однажды в Нарбонн прибыли брат Симона, Ги де Монфор, и сын завоевателя, Амори. Последний, еще совсем мальчик, из любопытства захотел побывать во дворце виконта Эмери, постройке очень старой и почти необитаемой. Когда он попытался открыть окно, трухлявые ставни подались под его рукой и выпали. Испуганный Амори быстро вернулся в резиденцию тамплиеров, где он остановился. В это время его дядя Ги находился в резиденции архиепископа — внушительном здании, огромный квадратный донжон которого с башенками по углам и по сей день возвышается над городом. Внезапно началась суматоха, собрались люди, пошел слух, будто сын Симона де Монфора попытался вломиться в жилище виконта и посягнуть на коммунальные вольности. Вооруженные горожане уже готовились вторгнуться в Тампль; Амори спрятался в одной из башен, и ее осадили. Другие нарбоннцы стали убивать французов, которые попадались им на улице; так погибли два оруженосца Монфора. Ги не решался покинуть архиепископский дворец. Но один из горожан пристыдил сограждан, что они лютуют против ребенка, волнения стихли, и сын Симона смог целым и невредимым вернуться к отцу. Однако этот инцидент показывает, что крупные коммуны Юга с трудом терпели захватчиков и что существовала национальная ненависть.