Граф Комменжа! Он никогда не был ни еретиком, ни пособником ереси. Его ограбили, отобрав землю, лишь за то, что он оказал помощь своему сюзерену и кузену, графу Тулузскому. Потому он просит о ее возвращении; впрочем, если будет доказано, что он совершал проступки, он даст удовлетворение, какого пожелает Церковь.
Граф Фуа тоже никогда не проповедовал ереси. «Это мой дражайший родич, мой вассал, — пишет король, — я не могу отказать ему в помощи. Пусть из уважения ко мне ему возвратят во владение его фьеф. Он также обещает дать возмещение Церкви».
«Наконец, Гастон Беарнский — тоже мой ленник. Прошу вернуть ему его домены и верность его вассалов. Он готов повиноваться вам и дать отчет в своих действиях перед непредубежденными судьями, если вам самим некогда разбираться в его деле и выносить приговор».
В заключение Педро II заявлял, что взывает более к милосердию отцов Собора, нежели к их правосудию. С этой запиской он направляет делегацию из своих клириков и вассалов и охотно подпишется под всем, что решит Собор после того, как выслушает его делегатов. Но он умоляет принять во внимание истинные интересы Церкви и веры. Речь идет об испанском крестовом походе, о чести и территории христианства, которым угрожают сарацины. В этом великом предприятии требуется поддержка Симона де Монфора и того из знатных баронов, которому соблаговолят поручить защиту этого дела.
Как адвокат, он мог сколько угодно спорить — дело было изначально проигрышным. Судьи, твердо решив не отклоняться от пути, которым шли, стремились к полному изгнанию Тулузской династии из ее владений и тотальному истреблению еретиков в Лангедоке. Какое им было дело до испанского похода! Они вели священную войну, которую следовало завершить и увенчать возведением Монфора на графский трон. Поэтому на записку короля Арагона они ответили, тоже письменно, развернутым отказом.
«Прославленному и дорогому во Христе Петру, милостью Божьей королю Арагонскому и графу Барселонскому, Лаворский Собор, привет и искренняя любовь в Господе». Так, с самых любезных по отношению к Педро II преамбул, начинается длинное письмо, смысл которого состоял в том, чтобы обратить в ничто планы короля, приказы Папы и надежды Раймунда VI. Лаворский Собор, коллективный персонаж, говорит здесь как самостоятельное существо, побуждаемое одним устремлением, рассуждающее и судящее как один человек. В самом деле, разве не архиепископ Нарбоннский, Арнольд-Амальрик, руководил здесь всем и, несомненно, составил весь текст?
«По делу графа Тулузского и его сына, — писали прелаты, — мы не можем вам ничего ответить, потому что власть Папы, превышающая нашу власть, поручила решение этого отдельного вопроса епископу Рье и магистру Федизию. Вспомните, как добр к этому графу был Папа, какие выгодные предложения делали ему на Соборах в Нарбонне и Монпелье и как он их отверг, как упорно он не выполнял принятых обязательств, какой вред непрестанно наносил Церкви и Богу, христианам и вере. Чаша терпения переполнена. Он стал абсолютно недостоин никакого отпущения грехов и никакого прощения.