Карцером Блаженной Иоанне служил небольшой чулан по соседству с котельной. Здесь жарко, как в тропиках, ну, то есть как я эти тропики представляю. Ни за что туда не поеду путешествовать, даже ради встречи с охотником на тигров.
Неудивительно, что мне снилась всякая дрянь.
Но сон — пустое, пройдет пара дней, и я забуду образы, рожденные моей дурной головой. А вот в реальности…
Черт, черт, черт!
Мать не успеет прибыть раньше, чем к четырем часам. Если она, конечно, уже выехала сюда. Сомневаюсь, что она уделит сборам меньше трех часов. Выйдет из своей блестящей машины — за рулем будет этот хлыщ, ее муж, или водитель? — и направится прямиком к директрисе.
Ах, пани Ковальская, вы же знаете, как тяжело нашей Магде дался последний год!
Ах, пани Ковальская, как сложно растить такую нервную девицу без отца!
Ах, пани Ковальская, пани Ковальская, неужели Магда не заслуживает последнего-распоследнего шанса?
Молю вас, пани Ковальская! Сколько денег из ее наследства вам отстегнуть?
Я подтягиваю колени и устраиваю на них подбородок. Брови так упорно тянутся друг к другу, что даже лоб ноет. Чего же мне хочется больше: чтобы директриса пинком выставила мою мамашу вон (а заодно и меня, конечно же) или чтобы приняла денежное вознаграждение и терпела нарушительницу спокойствия дальше?
Не знаю.
Я уже наворотила дел, и их не поправить, но мне страшно не хочется, чтобы железная женщина унизилась перед деньгами моей семьи, которыми распоряжается пустая кукла. Дрянь дело.
С жалостным стоном бодаю собственное колено. Дура, дура! Как можно было попасться на такую простую провокацию? Дана бы ничего толком не сделала. Попугала бы, и все. Клара с Марией отпустили меня при первой же опасности, чтобы ничего не вышло. Они просто хотели вызнать правду о том, что я сказала Юльке перед ее побегом. А я-то!
— Они не сделали ничего дурного. Дана, побойся бога, это бесчестно, — пискляво передразниваю саму себя и со злости стискиваю зубы до скрежета.
А малявка, которая привела учителей? Проще простого — она была с ними в сговоре. Ждала сигнала. Меня обвели вокруг пальца, как неграмотную. И слепую вдобавок.
И что же теперь, из-за этого мне придется отказаться от своей мечты? Из-за одной ошибки оставить надежду получить диплом и путешествовать с экспедициями? Только не это…
И так жалко себя становится, как бывало только в детстве, поперек горла застывает сухой ком, а в глазах щиплет. Вот-вот не вытерплю и заплачу. Как когда упадешь или палец сильно ударишь. Палец? Смутное воспоминание стучится в висок.
Подношу к глазам руку и гляжу на нее, не веря собственному зрению. На мягкой подушечке, испещренной ниточно-тонким рисунком, запеклась кровь. Моя кровь. И ранка какая-то странная, будто я продырявила кожу острым камнем. Или собственным зубом. Что ж, это частично объясняет гадкий сон.