Я буду ждать тут. Может, охранники, вот как вы, захотят помыться, и он с ними придет, может, один сумеет выбраться…
Оставив Ташбая у входа в баню, новые его знакомцы шумной гурьбой ушли в город.
Ташбай нисколько не сожалел о том, что раздал полученные от Суюмбики деньги. Прежде он никогда не имел денег, не умел обращаться с ними, и мешочек с серебром тяготил его: вдруг потеряет или украдут! Теперь он почувствовал облегчение. Хорошо, что деньги достались таким же, как он сам, бедолагам. Кто-кто, а уж Ташбай на себе испытал всю тяжесть подневольной жизни в ханской охране. Все равно деньги разошлись, распылились бы, а так хоть людей порадовал! И самое главное — это, может быть, поможет ему вызволить товарищей. Пришлют Аккусюка, так с остальными связаться будет не трудно. Об одном только он не подумал: коль Аккусюк найдет возможность прийти и как-нибудь удастся вызволить других, денег на дорогу не осталось. Но ничего, все образуется, лишь бы они оказались на свободе.
Да, надо ведь еще найти себе приют, да такой, чтоб не спускать глаз с бани, раз уж назначил встречу возле нее. Надо все время крутиться рядом с ней. Как быть? А просто: поклониться хозяину бани, наняться к нему на работу!
…Мухамет-Тагир-эфэнде, оглядев его с головы до ног, спросил:
— Откуда ты пришел?
— Ниоткуда. Тут живу.
— Врешь, небось! Знаю я вас! Воровал? У меня не своруешь, не надейся. Порядок у меня такой: с темна дотемна — на ногах. Понял? Иди, берись за дело!..
В ожидании Аккусюка Ташбай проработал около недели. Измотала его эта работа похлеще, чем охранная служба. Наконец, терпение у него лопнуло — плюнул на баню и пошел в город.
А в городе произошло или должно было произойти что-то необычное. Из переулков на улицу, по которой шел Ташбай, стекался народ. Вскоре он уже шагал в толпе, стараясь понять, куда направляются люди, зачем, чего хотят. Но понять что-либо по обрывкам разговоров было трудно, и он обратился к человеку, шагавшему рядом:
— Что, агай, случилось? Куда люди идут?
Тот почему-то не ответил, отозвался другой — долговязый, пожилой мужчина:
— Хан устроил зрелище для народа, велено посмотреть.
— Как это — «устроил зрелище»?
— Разве ты, сынок, не знаешь, как устраиваются ханские зрелища? Берут, к примеру, тебя, надевают на шею петлю и вздергивают на столб, чтоб все увидели твой светлый лик.
— Что — повесили кого-нибудь?
— Именно, сынок. Сам вот увидишь.
— А за что? За что повесили-то?
— На хана, говорят, руку поднял, на нашего высокочтимого нового хана.
— Как поднял?..
— Ну, как… Убить нацелился, да не сумел, бедняга.