По ночам другие ратники перетаскивали глину в окружающий город ров, чтобы местами засыпать его и пододвинуть туры вплотную к стенам. Казанцы восприняли это как естественное при осаде дело, решили: «Видать, царь Иван пришел на этот раз надолго».
Землекопы менялись каждый день, и так же, сменяясь, спускались с ними под землю плотники, они ставили через каждые два шага подпорки, чтобы не обрушился свод. Беспрерывно из подземного хода вытаскивали глину, а навстречу несли деревянные стойки и брусья. И днем, и ночью безостановочно шла жаркая работа.
А наверху в Казань по-прежнему летели пушечные ядра. И наскоки на ворота не прекращались. Но надеясь на подкоп, царь приказал поубавить перестрелку, не тратить зря припасы.
Подкоп продвигался, конечно, не так быстро, как хотелось. Примерно через две недели после начала работы царь, потеряв терпение, вызвал Вольфсона и задал лишь один вопрос:
— Когда?
Немец держался невозмутимо.
— В свой… как это… время, великий государ!
Через несколько дней царь опять вызвал его.
— Когда?
— Часы, государ, не бьют… как это… до срока.
В часах, и не только в часах, Вольфсон знал толк. Пришлось царю набраться терпения, не обидел немца ни словом. Ждал.
И вот однажды — день уже клонился к вечеру — Вольфсон сам сообщил:
— Подкоп подведен… как это… под вражий гнездо. Когда великий государ хочет взрыв? Сегодня? Завтра?
Царь вскочил.
— Сегодня. Сей же час!
Однако на совете с воеводами согласился, что разумней отставить взрыв на завтра. На ночь глядя можно потерпеть неудачу, наделать бед себе.
Никто этой ночью не спал. Подсыпали земли в ров, перекидывали мосты. Передвигали ближе к стене туры. Взрыв взрывом, а надо быть готовыми ворваться в город одновременно с разных сторон.
С вечера закатили в подкоп бочки с порохом. На рассвете их открыли и в одну из бочек вставили заженную свечу. Свеча догорит, огонь коснется пороха и… Что будет дальше, никто ясно представить не мог. Впрочем, тем, кто открыл бочки и поставил запальную свечу, недосуг было думать об этом — дай бог унести ноги!
Царь с ближними воеводами вышли из шатра. Все взгляды обратились в сторону Аталыковых ворот.
— Сейчас, — сказал Вольфсон, — сейчас вы получайт… как это… большой подарок.
И начал негромко считать: «Айн, цвай, драй…»
Время тянулось мучительно долго, даже, казалось, совсем остановилось. Все, затаив дыхание, ждали взрыва.
Но взрыва все не было.
Воеводы, кто с беспокойством, кто со скрытым злорадством начали поглядывать то на царя, то на немца. Кто-то в нетерпении принялся постукивать рукоятью плетки о голенище. Царь нахмурился, заиграл желваками.