— Пустите меня! — кричал он. — Отпустите!
Но чем яростней рвался из рук воинов, тем крепче его держали.
— Кончились отпущенные ему дни! Дайте снести голову злодея!
Чуваш объяснил, из-за чего неистовствует, чего хочет парень. Десятник усмехнулся:
— Это и без тебя сделают. Коль и впрямь он — хан.
— Государь сам решит, — сказал чуваш. — Айда, отведем его к государю.
— И судьба хана в руках божьих, и судьба холопа…
Ядкара повели сначала во дворец к воеводе. Двум воинам пришлось придерживать Ташбая.
Князь Полоцкий, когда к нему подвели плененного, отмахнулся было:
— Государь повелел схваченных в бою басурман казнить! Отведите к остальным!..
Но узнав, что перед ним — Ядкар-хан, в лице переменился и сам подошел к нему. Тут же кликнули толмача. Князь, разглядев пленника поближе, поморщился брезгливо: и лицо, и одежда хана — грязней некуда, будто нарочно его в пыли вываляли. «Свинья, прости господи, чище!»
Хан первым подал голос:
— Отведите меня к царю Ивану!
Князь гневно выкатил красноватые после бессонной ночи глаза.
— Государя тебе так величать надлежит: государь, царь и великий князь московский и всея Руси! А ныне — и царь казанский!
Ядкар, выслушав толмача, слово в слово повторил сказанное князем.
— Так-то!
По чину и месту своему в войске князь Полоцкий должен был представить плененного хана верхнему воеводе князю Воротынскому. Но кто, скажите, выплюнет уже попавший в рот лакомый кусок? Или же кто выпустит из рук уже схваченное богатство, сам отдаст его другому? Князь Полоцкий, пекшийся более о собственной выгоде, нежели о славе русского войска, конечно же, не упустил возможности отличиться, решил доставить бывшего казанского повелителя прямо к царю, минуя Воротынского. (Воротынский, узнав об этом, процедит сквозь зубы: «У-у-у, сволочь, пес!..»)
Царь был еще за городом, довольствовался шатром, служившим ему и жильем, и думной палатой.
Князь Полоцкий, заторопившись, не дал хану даже лицо ополоснуть. Ядкар, тяжело сопя, взобрался на коня без посторонней помощи. В пути через толмача попросил князя:
— Скажи царю Ивану: я по своей воле сдался его войску. Сам сказал, чтоб отвели к нему.
Князь опять возмутился:
— Государь, царь и великий князь московский и всея Руси Иван Васильевич с тобой в бабки не играл! Это тебе не какой-нибудь Давлет-Гирей! Заруби на носу: величать государя по уставу!
— Да-да, скажи… — тут Ядкар послушно повторил титулы царя, — я по своей воле… сам пожелал… из уважения к нему…
Вокруг царского шатра кишмя кишел вооруженный люд, но Ядкар и глаз не поднял, не в состоянии был смотреть на кого-то там и думать о чем-либо другом, кроме как о своей дальнейшей судьбе. «О, всемогущий, — мысленно взмолился он у входа в шатер, — смягчи душу лютого врага моего хоть каплей милосердия!..»