Куда запропастился мулла Кашгарлы — никто не знал. Поискали его в ближней округе — не нашли. В обычные-то дни тамьянцы, кормившие уже второго приблудного служителя аллаха, вполне могли обойтись без него. Но умер их турэ, и понадобился мулла.
Надо же выполнить похоронный обряд, должна прозвучать заупокойная молитва. Покойник торопит, а муллы нет…
Покойник не считается с тем, что у живых — затруднения, у него свой резон: обязаны похоронить, не затягивая дела надолго, и все тут. Задержишь его лишку — неприятностей не оберешься, а то и беды он начнет на тебя накликать. Поэтому тамьянцы не могли ждать, когда объявится их непутевый мулла. Решили, махнув рукой на мусульманский обряд, предать тело покойного земле по обычаям предков.
Хотя погребальная яма потребовалась просторная, выкопали ее быстро, для здоровых, способных горы свернуть мужчин большого труда это не составило. Устраивая вечное ложе для своего умершего вождя, постарались они от души, сделали все как надо. Тем временем старики обрядили покойного: надели на него украшенный узорным шитьем елян, который он при жизни носил по торжественным дням, на голову натянули шапку из меха выдры, с красным бархатным верхом, на ноги — сафьяновые ичиги. Приготовили, чтобы положить рядом с ним в могилу, богатырский — полтора размаха по тетиве — лук, узорчатый колчан с несколькими стрелами, треххвостую плетку, свитую из семи ремней, дубовый сукмар и всякую обиходную утварь на случай нужды в ней и на том свете. Но вот дело дошло до коня, и тут старики несколько растерялись.
Лошадей у Шакмана было много. Какую из них принести в жертву? Сомогильником хозяина, безусловно, должен стать его любимый конь, верный его спутник при жизни. В молодости у Шакмана такие кони были, но теперь их уже нет: у того сердце не выдержало бешеной скачки, этот состарился и попал в общеплеменной котел либо был выставлен перед акхакалами в качестве особо ценимого угощения. Вообще век у коня короткий, а если конь знаменит, то его жизнь так же, как жизнь батыра, чаще всего обрывается трагически.
В последние годы Шакман-турэ привязанности к какому-либо определенному коню не выказывал. Правда, выделял он одного гнедого скакуна, считая его лучшим в своем косяке. Согласно существующему с незапамятных времен порядку следовало бы заколоть этого скакуна. Что ни говори, турэ, долгие годы возглавлявший племя, заслуживает, чтобы с ним похоронили если не любимого, так лучшего коня. Воскресни, скажем, Шакман на какое-то время — многие в угоду ему высказали бы такое мнение. Но мертвые не воспрети сают, а живые находят более разумным угождать живым…