Вот и Юмагул почувствовал, что должен что-то сказать, ну, хотя бы прошептать имя любимой. Он уже раскрыл было рот, как вдруг услышал за спиной шаги. Оглянулся и обомлел: размашисто шагая по тропе, из-за поворота вывернулся Шагали — его дядя, ее муж.
Юмагул, конечно, тут же выпустил Айбику из объятий, но слишком поздно. И грешники, и свидетель греха на миг остолбенели. Первой сорвалась с места Айбика: забыв о своем ведре, закрыв лицо руками, побежала в становище. Юмагул остался стоять, где стоял, готовый принять наказание. Но Шагали не ударил и ничего не сказал. Молча повернулся и пошел назад.
Айбика тем временем бежала к становищу, и билась в ее голове мысль: «Лишь бы не покалечил он меня! Господи, лишь бы не покалечил!..»
Не раз доводилось ей слышать: молодых женщин за такую, как у нее, вину мужья наказывают нещадно, стегают плеткой, таская за косы. Она не сомневалась, что Шагали поступит так же, и, заранее примирившись с этим, молила бога об одном: чтоб муж не превратил ее в калеку.
Однако Шагали и пальцем ее не тронул. Даже не обругал. Ни в чем не обвинил. Просто не подходил к ней.
Он был не в себе, но не смог бы объяснить, что за чувство его томит: ревность, злость или уязвленное самолюбие?
По существующему исстари порядку он ночевал у своих жен поочередно. Этой ночью была очередь Айбики. Шагали не пошел в ее юрту. Устроился спать в избе. Но заснуть не мог. Вышел заполночь на свежий воздух, постоял, разглядывая звездное небо, и направился к юрте Марьи.
Письмо, переправленное предводителем кыпсаков Карагужаком в Кашлык, дойдя до рук хана Кучума, произвело такое впечатление, будто в ханский дворец ударила молния и перевернула в нем все вверх дном. Из-за этого даже произошли перемены в судьбе кое-кого из придворных, река их жизни потекла совсем в другую сторону.
Карагужак, вручая письмо верному слуге хана Байынте, не предполагал, что оно вызовет в столице Сибирского ханства переполох и большие перемены. Намерения у него были скромные: подшутить над Кучум-ханом, ну, заодно и припугнуть его слегка. А то чересчур уж осмелел, пытается прибрать к рукам все башкирские племена, обитающие у восточных склонов Урала, даже в глубь Урала начал баскаков своих засылать пусть-ка, решил Карагужак, дойдет до Кашлыка: в случае чего башкиры могут обрести покровителя в лице русского царя, а это ничего хорошего Кучуму не сулит.
Письмо вопреки ожиданиям Карагужака не припугнуло Кучум-хана, а привело его в неистовство. Он рычал на дворцовых служителей и своих визирей, не принял прибывшее в Кашлык посольство.