, в один голос одобряли и превозносили до небес любую его мысль или намерение. Среди них был и Ядкар-мурза. Его трепала лихорадка нетерпения: скорей, скорей сесть на имянкалинский трон вместо Акназара, нашедшего свою смерть у ворот Малого Сарая.
По части угодливости Ядкар-мурза, пожалуй, превзошел всех. Но привлек к себе внимание Юсуфа прежде всего подробным рассказом о землях, где собирал ясак, о тамошних башкирских племенах и взаимоотношениях их предводителей. Там нужна твердая рука, племена эти могут принести великому мурзе гораздо больше пользы, чем приносили доныне, заметил Ядкар-мурза.
Юсуф принял прозрачный намек, казалось, благосклонно, и у Ядкара-мурзы уже не оставалось сомнений в том, что поедет в Имянкалу в звании хана. И все, что имел там Акназар, — ханские визири, какое-никакое ханское войско, ханские охранники, гонцы, ашнаксы, наложницы, даже настоятель мечети у горы Каргаул знаменитый ишан Апкадир с его мюридами и шакирдами, — все, все представлялось Ядкару-мурзе уже принадлежащим ему самому. Он теперь и мысли не допускал, что дело может обернуться как-то по-другому, ибо и в городе шли толки о нем как о будущем хане, перед ним широко распахивались двери и кое-кто из мурз, увивавшихся так же, как он сам, возле великого мурзы, уже спешил поздравить его…
И вдруг прошел слух, что имянкалинским ханом якобы утвержден сын Акназара Ахметгарей. Ядкар-мурза слуху не поверил. «Происки недоброжелателей», — решил он. Мало ли их! Есть же люди, осмеливающиеся без всяких доказательств обвинять его в причастности к убийству Акназара! «Слух пустили мои враги, — отвечал Ядкар-мурза тем, кто выражал ему сочувствие. — Они завидуют мне». Да разве ж это возможно, чтоб на трон, который он столько лет готовил для себя, сел кто-то другой!
Когда слух подтвердился, Ядкар-мурза несколько дней не находил себе места. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, пошел побродить на малосарайский базар. Отираясь среди разноплеменного люда — караванщиков из далеких краев, торговцев в кричащих одеждах, ремесленников, сосредоточенно зарабатывавших себе на пропитание среди базарной толкотни — услышал новость: казанский хан Сафа-Гирей покинул этот хлопотный мир. На пиру, говорили, умер. Упал, пьяный, и не поднялся. Хотя Ядкар-мурза не то что прямого, а даже никакого отношения к Казанскому ханству не имел, новость его обрадовала. Подумал: «Наконец-то отправили в тартарары! Долго сидел, задрав нос!..»
Ядкару-мурзе не довелось побывать в Казани. Но он знает: Казань — не Имянкала, велико ее значение, и править там должен достойный этого города хан. А чем взял Сафа-Гирей? Всего лишь тем, что посчастливилось ему родиться в Крыму и оказаться младшим братом хана Сахиб-Гирея. Нет ведь, чтоб на бахчисарайском троне сидел его, Ядкара-мурзы, отец или брат! А будь так — и он, возможно, правил бы большим, влиятельным ханством вроде Казанского, не тужился бы всю жизнь в надежде получить это маломощное ханство на окраине ордынских владений, на далекой башкиркой земле. Впрочем, и надежды на Имянкалу его лишили. Видно, очернили его враги в глазах великого мурзы, сообщив что-нибудь непотребное. Что ему теперь остается делать? Жить до конца дней своих понурив голову? Нет, надо пойти к Юсуфу, пасть перед ним и еще усердней полизать ему пятки — авось и вознаградит…