— Верно судишь! Коль окажется, что власть царя нам на руку, можно будет склонить перед ним голову и попросить защиту, а нет, так сказать: «Будь здоров, царь Иван!» — и отправиться обратно. Возьми-ка, Авдеяк-турэ, эту обязанность на себя, съезди к нему!
— Почему я?
— Я не могу надолго покинуть племя, пока тут торчит Байынта.
— Но и я в таком же положении: моему племени грозит бедой Мамыш.
— Мамыш мне представляется не столь опасным, как Байынта с его головорезами…
Немного поспорив, два предводителя пришли к согласию, договорились съездить вдвоем. Пока — для разведки. Решение стать подданными русского царя у них еще не созрело.
Канзафар-бий, повторим, ничего об этом не знал. Он подосадовал, что отправляется в путь, не сумев связаться с Авдеяком. В таком деле лучше было бы иметь товарища. А то и двух-трех товарищей. Чем больше, тем лучше. Ведь коль хорошенько подумать, от поездки к русскому царю в одиночку толку может оказаться мало. Ну, положим, он примет минцев под свое крыло. А вокруг останутся племена, подвластные орде и Сибирскому ханству. Либо вольные, как канлинцы. И все еще хуже запутается. Нужно, стало быть, склонить под то же крыло и соседей, «Как только вернусь, опять пошлю гонца к Авдеяку, — решил Канзафар. — Приглашу его в гости. И Татигаса тоже…»
Хотя Канзафар возглавлял большое, разветвленное племя, далеко от Асылыкуля он не отъезжал, опыта длительных путешествий у него не было. Когда проехали земли ирехтынцев и переправились через Сулман, бий потерял представление, в каком направлении надо двигаться дальше, и полностью доверился Ташбаю. Как-никак, Ташбай — человек бывалый, жил в Казани, общался с русскими, так что не заблудится, не собьется с пути на Москву.
Ташбай вовсю старался оправдать доверие турэ и соловьем заливался, опять рассказывая о своих приключениях. Теперь пережитое даже ему самому представлялось в розовом свете, он стал героем и в соответствии с этим не только сообщал полезные сведения о русских, но и здорово привирал.
— Царь-то? — живо откликался он на чей-нибудь вопрос. — О-о-о! Это, я вам скажу, такой человек, такой человек!.. Конь у него белый, редкостный конь, так и приплясывает, так и приплясывает!.. Узнав, что я из башкир, царь вынес мне из своего шатра плошку ихнего питья, «бражка» называется. От него в носу, как от крепкого кумыса, щиплет…
Путники слушали байки Ташбая, можно сказать, рты разинув. Канзафар-бий, хотя не каждому его слову верил, тоже слушал с удовольствием.
Но самое большое удовольствие Ташбай доставлял своему турэ искренней заботой о его сыне Уразе. Говорит, говорит, а глаз с мальчишки не спускает: как бы в седле, притомившись, не задремал и не упал с коня.