Но он не принял эти слова всерьез. Он крепко обнял ее и прижал к себе. И так стояли они долго, недвижные, ощущая, как отпускает их напряжение, уступая место чувству надежности, покоя и уверенности, желанию любить.
Но еще оставался между ними барьер. Возможно, та сдержанность, что трактуется ложным чувством уважения друг к другу, а точнее — к Дуне.
Дуня, как казалось обоим, стояла рядом с ними, смотрела на них, отпуская насмешливые замечания.
И вновь волшебство исчезло и между ними возникла стена.
Вроде ничего и не произошло, но они отпрянули друг от друга, почувствовав себя беспомощными и растерянными. В чем дело?
— Сядь, — сказала Никола, приводя одежду в порядок. — Я сейчас заварю нам чай.
Она наполнила электрический чайник водой, опустила три пакетика с чаем в кувшин, поставила на стол две чашки и сахар. Тео путался у нее под ногами. Он настаивал на том, что сам заварит чай, а она, пожалуйста, может сесть и отдохнуть. В конце концов, она с утра до вечера печется о других. Так пусть теперь позволит себя обслужить.
Улыбаясь, она уступила его настояниям, подумав, что Михаэль вел бы себя так же. Удивительное ощущение — наблюдать за мужчиной во время домашней работы и отдыхать от изнеможения, которого в последние годы и не знала. Вот только сейчас почувствовала она усталость, впервые за долгое время позволила себе расслабиться. Она вытянулась на кровати, подложив руки под голову, чувствуя себя окруженной заботой и вниманием. Сердце ее переполнялось любовью.
Он сервировал ей чай на подносе, подсел к ней, помогая устроиться поудобнее, как если бы она была тяжелобольной. И вновь они чувствовали смущение.
— Завтра в это время мы будем уже на судне, — сказала Никола, отпивая маленький глоток чаю.
— А послезавтра — дома, — добавил он.
Они долго молча пили чай. Потом Тео отнес поднос с пустыми чашками на стол и вернулся к Николе. Она выключила верхнюю люстру, горел лишь ночник, распространяя мягкий рассеянный свет. И вновь они обняли друг друга, стена отчужденности пала.
— Что больше всего тебе нравится в Дуне? — спросила Никола, поскольку это не давало ей покоя. Они должны об этом поговорить, иначе это навсегда останется между ними. — Что в ней есть такого, отчего ты любишь ее всю свою жизнь, проявляя снисхождение?
Он выглядел потерянным, пытался подобрать нужные слова, но не получалось.
— Она… она тогда была… такой нежной, такой красивой, такой талантливой, такой упорной, нечто особенное, соединяла в себе так много…
— Поразительный успех, — дополнила Никола, с ужасом подумав: «Почему это так огорчило меня?