— Но вы же поехали за ней. Почему?
Он молча пожал плечами. Да, действительно, почему?
— Возможно потому, что вы — что ты меня воодушевила, — через некоторое время произнес он. — Потому что провидение — или что там еще — нас свело. — И затем тихо добавил: — О Дуне мы можем не беспокоиться. Она всегда убегает от меня, возможно, из страха связать себя. Если откровенно, то она никого не любит. Только себя.
— Тео, — умоляюще произнесла Никола, впервые назвав его по имени. — А если вы не правы в отношении нее? Если она не хочет ничего более, как быть с вами? Не будьте таким пренебрежительным.
Она была уже готова рассказать ему правду, но ее сдерживало слово, данное Дуне. Да Тео и не слушал ее. Как завороженный, уставился он в одну точку, как будто нашел самородок: он увидел нечто, что пряталось среди разбросанных вещей на кровати: букет вереска!
— О Господи! — Она пыталась преодолеть неловкость, увидев, как он заметно расцвел, не спуская с нее радостных глаз, и поспешно произнесла. — Один из многих букетов, что я покупала и раздаривала…
Но он, естественно, этому не поверил.
Он поднялся, как будто решился перейти в наступление, но не трогался с места и так стоял с ободряющей улыбкой на лице, почти бесстыдной. И Никола поднялась, чтобы пройти к шкафу и повесить туда юбку с блузой, но тут произошло непостижимое: профессор крепко схватил ее. Его рука была подобна языку игуаны, при помощи которого она настигает жертву. И вот уже обе руки его заскользили по ее бедрам, волнующе и дразняще, лаская жадными движениями, как будто он хотел досконально изучить ее. Уже давным-давно не ощущала она подобных прикосновений, но стояла недвижно, взяв его лицо в ладони и внимательно глядя в глаза. Изумительные, нежные глаза!
Но она не хотела привыкать: ко рту, глазам, запаху, голосу мужчины, которого она, возможно, любила. Однажды в ее жизни подобная любовь уже окончилась крахом, оказалась ничтожной, мелкой, сварливой. Во второй раз она потеряла своего Михаэля, слишком рано, не успев насладиться любовью и браком. Он ушел, умер — и вновь она осталась одна.
Как на кошачьих лапках подкрадывается любовь.
— Послушай…
Она пробуждалась в его нежных объятиях, как Спящая Красавица в своем хрустальном гробу после поцелуя. Дыхание ее прерывалось, она не могла говорить. Разбуженные поцелуем принцессы имели обыкновение открывать глаза и нежным голосом вопрошать: «Где я?» Что само по себе выглядело смешно. Она подавила смешок и отодвинулась от него. Лицо Тео приняло удивленное, даже обиженное выражение.
— Не обижайся так сразу. Но поверь мне: букет еще ни о чем не говорит!