— А ты мне нравишься, — произнес он, протягивая руку Лусиану. — Есть в тебе что-то от тети: непоседливость и любознательность. Какой-то налет дерзости. Непочтительности. И несмотря на это — а вернее, как раз поэтому — ты мне нравишься. Ты тот, кого я хотел бы иметь своим сыном, хотя ты, вероятно, — тут Тео погрустнел, — никогда не будешь принадлежать к моей семье.
— Ну, не каркай, дядя Тео. — Лусиан встал и потянул его за собой. — Давай съездим к тете Дуне. Посмотрим, сумеет ли она нам противостоять.
— Нет, нет, — запротестовал Тео. — Лучше мы не будем этого делать.
— И кто знает, — бодро заключил неунывающий Лусиан, — может, это просто какое-то недоразумение.
Вторично за этот день Теобальд ехал по исторической долине Ремса с теми же мятежными мыслями, что владели когда-то крестьянами, сражавшимися на этой дороге с герцогом Ульрихом.
Только на сей раз он ехал на такси, что было чертовски дорогим удовольствием. Однако ему не оставалось ничего иного. В его доме каждый был занят самим собой. Амелия с Максимом уединились, не заботясь более о его проблемах. Хели наверняка находился у педикюрши. Во всяком случае, его нигде не было видно. Участие в его судьбе принимал лишь этот юноша из Берлина, этот Лусиан. Но у него не было машины.
На этот раз они ехали не в Людвигсбург, а дальше, в Штутгарт. Предприимчивый Лусиан предварительно позвонил в отель: да, герцог Ленокс вместе с двумя гостями все еще находится в баре.
Однако, когда они прибыли, Дуня уже давно уехала, а герцог Генри отправился почивать.
Помимо воркующей парочки в баре сидел еще один посетитель, пожилой господин. На табурете у стойки. Перед ним стоял стакан виски, в зубах дымилась сигара. Похоже, это был Грунер-Гросс, учитель Дуни. Тео имел с ним мимолетное знакомство: как-то они встретились на одном из вернисажей. Бородка и седые волосы. Тео не выносил его, считая слишком лощеным, этаким перезревшим героем-любовником из французской комедии. Он напоминал покрытый глазурью фарфор, которым, собственно, и занимался. И конечно, Дуня в юные годы сходила по нему с ума. Девичье увлечение. И где — в Париже? Он не привозил ее в Людвигсбург? Возможно, как-нибудь и было.
Тео заговорил с ним, очень вежливо, и представил Лусиана как племянника Дуни. Он не смог скрыть волнения, напомнил о предстоящей свадьбе и позволил себе удивиться: почему вдруг именно сейчас всплыл этот договор — столь поспешно — и что вообще все это значит.
У пожилого господина, с трудом вырвавшегося из глубочайшей задумчивости, холодным блеском сверкнули глаза. Похоже, он ревновал.