Перед обедом Лусиан уехал в Бад-Каннштатт на репетицию. Под вечер пришла Лотта Шух и привела Гитту, свою школьную подругу — молодую вдову из соседнего местечка.
— Итак, вы хотите нас сопровождать? — вежливо осведомился Теобальд.
Он посмотрел мимо нее в пронырливые глаза Хабсрдитцеля, которые тот предусмотрительно прикрыл очками. Чертовски смахивало на сводничество! Да все равно. Тео не хотелось выглядеть занудой.
С тех пор, как он узнал, что Дуня не обманывает, а действительно едет в Шотландию, он стал ко всему равнодушен. Хели проверял. Его не удовлетворил автоответчик: «Я Дуня Вольперт, говорите». Он съездил в Людвигсбург, на Моцартштрассе. Действительно — она уехала. Соседи подтвердили это.
Тео благосклонно рассматривал молодую вдову — пухленькую блондинку с миловидным, немного кукольным лицом, — тип, так часто встречающийся в южных местностях страны. Помесь девочки и зрелой матроны. Зачастую превращение происходит так незаметно, что затруднительно понять, имеешь дело с юной девушкой или взрослой женщиной. В лицах Теобальд разбирался. Естественно, ведь это была его профессия, его заработок, как он имел обыкновение выражаться.
— А я знаю вас, — со швабским акцентом произнесла вдова и ласково посмотрела на него. — Видела по телевизору. Потом есть еще книга о ваших картинах. У одного моего знакомого. Да и у Лотты тоже. Правда, Лотта?
Педикюрша, смутившись, кивнула. Наверняка книгу ей дал Хабердитцель, догадался Тео, а вслух произнес:
— Очень приятно!
— И еще Лотта, — радостно продолжала Гитта, — много мне о вас рассказывала.
— Обо мне? — удивился Тео — Наверное, как о друге Хели, верно?
Хели сидел за рулем. Крашенная под лесной орех Лотта Шух восседала рядом с ним. Она, в отличие от своей подруги, была приятно молчалива. Ее рука, покоившаяся на колене Хабердитцеля, медленно поднималась вверх. Тео, вытянув шею, с напряженным интересом наблюдал за развитием событий. Когда же без передышки болтавшая вдова Гитта решила последовать примеру подруги и схватила Тео за колено, он, не долго думая, взял ее руку и переложил на ее округлое бедро, едва прикрытое мини-юбкой. Оба сделали вид, что ничего не произошло. Гитта смеялась и непринужденно болтала. Тео делал вежливо-заинтересованное лицо, а у самого в голове билась мысль: «Завтра я должен был бы жениться на Дуне! Боже, и чем только я занимаюсь вместо этого?!»
Представление называлось «Шлягеры и тяжелый рок».
Оно проходило в курортном парке, под открытым небом, среди журчащих фонтанов и огромных раскидистых старых деревьев. Сквозь их густые кроны еще падали последние лучи закатного солнца, а фонари уже горели. Сумерки.