— Она права, — вздохнула Герда. — Он и в самом деле стал какой-то чудной. Иногда… — Она запнулась, подбирая нужное выражение. — Иногда бывает такой задумчивый, как будто хочет что-то сказать очень важное, но не соберется с духом. А потом вдруг пронзит меня странным взглядом и просто уйдет. С одной стороны, он смотрит на меня с недоверием, а иногда — будто открывает во мне что-то новое. Словом, трудно сказать, что это такое. А он все молчит и молчит, только все смотрит и смотрит… Порой невыносимо становится.
— Может, о чем-то догадывается? — спросила Ирина.
— О-о! Тогда бы он устроил концерт! Ты все-таки уже его знаешь: если с ним что-то не так, он тут же высказывается — ничего не может носить в себе!
— Не скажи, — глубокомысленно заметила Тина. — Было бы ошибкой считать, что можешь разгадать мысли и намерения других. Даже если это касается человека, с которым целую вечность пребываешь в супружестве.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего определенного. Кроме того, что мужья тоже могут держать при себе хорошенький козырь.
— Все равно не понимаю!
— Мне и самой не все ясно, но что-то интересненькое здесь есть. — Она дала знак кельнеру подлить еще вина и осведомилась: — Так когда должен появиться па свет твой «номер четыре»?
— Примерно через месяц. — Герда вздохнула. — И тогда прощай моя «терапия». Жалко… И вот что я вам скажу: за последние месяцы я чувствовала себя так хорошо, как никогда раньше. Твоя квартирка, Тина, для меня стала просто курортом! — Она прямо-таки засветилась. — И там я чувствую себя… ну, как дома, только более спокойно, уравновешенно, что ли. А после того, как побуду там одна пару часов, еще больше радуюсь своей семье.
— Это и по тебе видно! — кивнула Ирина.
Герда благодарно улыбнулась и положила ладонь на ее руку.
— Я хотела тебя о чем-то спросить. — Она выпрямилась за столом и голос ее зазвучал торжественно, когда она продолжила: — Ты не хотела бы стать крестной моего малыша? А если будет девочка, можно я назову ее Ириной?
На мгновение наступила тишина, затем Ирина прижала обе руки ко рту, чтобы удержать радостный смех.
— Боже, и об этом ты даже просишь? Конечно, можешь. Это же такая честь для меня! Буду безумно счастлива стать ее крестной матерью! — Она обняла Герду и… залилась слезами. — Это же первый раз, когда меня о таком попросили, — всхлипнула она.
— А ты? — обратилась Герда к Тине, которая, несмотря на это ликование, все еще продолжала сидеть безучастно.
— Разве ты хоть немножко не счастлива?
— Нет, почему же… Даже очень. — Однако в голосе ее не ощущалось уверенности.