— Там так написано? — не ржать. Только не ржать.
— Не-а, но у него как-то слишком много рук… Руками он прижал её руки, гладит в одном месте, щипает в другом, за чем-то потянулся… Я уже пять рук насчитала… Думаешь, арахнид? В начале вроде человеком был. Но вдруг полукровка?
Здесь я не выдержала и всё же расхохоталась.
— Что смешного-то? — обиделась ведьмочка. — Логичная теория. Свою предложи, если такая умная!
— Дорлина, ты мне вот что скажи, — начала я. — Ты знаешь, откуда дети берутся?
— Ну да, — фыркнула она. — Я что тебе, вот дурочка совсем? В деревне все с детства такое знают! Но это-то тут причём? У нас, знаешь, как-то без жезлов и дубин обходятся с этим делом. Хуй им, спрашивается, на что?
Я вздохнула.
— Ну, тут о нём же и речь. Это просто… ну… эвфемизмы.
— Чего?! — ведьма возмущённо отбросила книжку. — Но зачем?! Уже бы написали: член. Ну хоть панька-встанька, на худой-то конец! Или вот да, конец… Все бы всё поняли. А дубинки?! Я ж читаю про дубинки — и думаю про дубинки!!! И про жезлы! И почему нефритовый?! Они нефрит-то в жизни видали?! Чем он болеет, если у него жезл-то такого цвета?!
Ну, определённая логика в её словах присутствовала.
— Чтобы было романтичнее? Или приличнее? — предположила я.
— В смысле?! — возмутилась она. — То есть, он её насильно своровал, и это вроде как прилично и романтично. А вот член членом назвать — эт уже ни-ни?
Я пожала плечами. Если честно, дороги, по которым блуждали человеческие представления о приличиях, для меня были тёмным лесом. И тут я с Дорлиной была на одной волне: похищение и принуждение намного неприличней всяких там слов. Но… человеческая мораль — штука сложная. Она ходит своими путями.
Сама я, по правде, обожала грязные разговорчики. И в моменты, когда меня уносило совсем (точнее, когда я позволяла самоконтролю полностью отрубиться) бывала очень громкой. И грязной на язык. Это давало дополнительный кайф, как на мой вкус. И я тоже никогда не понимала смысла… эвфемизмов. Возможно просто потому, что прекрасно знала, что бывает с телом после жезла, например…
— Тупо это всё, — буркнула Дорлина. — Глупая книжка!
— Не злись так, — сказала я примирительно. — Справедливости ради, мужчины обожают давать своему органу имена. Был у меня, например, любовник Джойми, который звал свой член Джойми-младшим. И требовал, чтобы я описывала, какой он красивый, этот младший Джойми…
— Зачем?!
— У всех свои фетиши. Кому младший Джойми, а кому вон — дубинка.
— Пф, — Дорлина сложила руки на груди. — А я всё равно говорю: тот, кто это написал — дурак.