Я закрыл глаза, но сон как рукой сняло. Взглянул на часы и внезапно понял, что мы проговорили добрых два часа. Все же требовалось немного поспать. Вроде бы все важное решили, Аня, судя по ответам, собиралась проявить благоразумие. А большего я отсюда сделать не мог.
“Соколов, еще не спишь?” — прервала мои размышления байкерша.
“Пытаюсь заснуть. Чего тебе?”
“Даже не спросишь, почему я все же убила его, хотя могла пощадить? Неужели неинтересно?”
“Это не мое дело”, — ответил я и отвернулся лицом к стене. — “Спокойной ночи, Грасс”.
***
Я проснулся от какого-то неприятного запаха и холода. Морозный воздух кусал меня за щеки, а ноздри раздражала вонь табачного дыма.
Открыв глаза, я тут же посмотрел на часы: пять утра. Час до подъема. А холод и сигаретный дым тянулись из дыры в стене. Ну конечно, кто ж еще…
“Грасс, ты с ума сошла?” — рявкнул я так, что Анька от неожиданности едва не свалилась с подоконника. Что-то грохнуло, зашуршало, и я услышал скрип окна.
“Твою мать! И тебе доброе утро. Чего орешь прямо в мозг?”
“Здесь нельзя курить!”
“Пффф, убегать тоже было нельзя. Я немножко. Всего одну”.
“Завязывай, мне холодно”, — проворчал я и натянул одеяло по самый подбородок.
Грасс, видимо, вняла моей просьбе и, кажется, даже воспользовалась заклинанием, чтобы лучше проветрить камеру. Запустила слабенький “Вихрь”, который мы разучивали на Прикладной Благодати, и пустила ураганчик по комнате.
Я хотел было снова отрубиться, но на этот раз не позволили уже наши надзиратели. Кто-то шаркал по коридору, гремел ключами и возился с дверью нашего отсека.
Что-то они рановато.
— Соколов, подъем! — громкий стук кулака Гром-бабы звучал так, словно она била половником по здоровенной металлической кастрюле. — Просыпайся! К тебе гости.
Я раздраженно стащил одеяло и свесил ноги.
— Не рановато ли для приема посетителей, Светлана Александровна? — проворчал я, но принял вертикальное положение, как того требовал устав.
Дама не ответила. Лишь что-то пробурчала себе под нос и отперла дверь моей камеры.
— Входите, — она кивнула невысокому человеку, силуэт которого темнел в дверном проеме.
— Благодарю.
— Погодите, свет включу, — спохватилась надзирательница.
— Не стоит утруждаться, — гость зажег “Жар-птицу” и запустил ее под потолок — камера тут же озарилась мягким оранжевым светом.
А я узнал своего визитера.
— Доброе утро, Станислав Янович, — зевнув, поприветствовал я войтоша ректора.
Не спрашивая разрешения, Любомирский прошел к столу, выдвинул стул и уселся напротив меня. Принюхавшись, он улыбнулся.
— Не знал, что вы курите, ваше сиятельство. Советую прекратить. Это пагубная привычка.