Иными словами, в карцере было как-то поспокойнее.
Печально улыбнувшись этим мыслям, я осторожно потянул вниз дверную ручку и, стараясь не скрипеть петлями, шагнул в нашу комнату.
— Стой, сучара! — тут же рявкнули на меня.
Я оторопел от неожиданности.
— Стою. Свои, расслабьтесь.
— Миш, ты?
— Ага.
Вспухнула люстра, и я увидел картину, достойную пера карикатуриста.
Ронцов — в трусах, надетой задом наперед майке и одном носке — грозил мне шваброй.
— Витиевато развлекаетесь, товарищи, — усмехнулся я и едва удержался от того, чтобы не заржать. Слишком уж по-дурацки выглядел наш Кощей-Лазарь. — Серег, положь палочку. И на будущее ошкурь ее получше.
— Это еще зачем?
— Занозы доставляют много неприятных ощущений. Особенно если кто-то решит засунуть тебе эту швабру в место, о котором в приличном обществе упоминать не принято. Нельзя угрожать людям просто так. Даже шваброй.
Ронцов вздохнул с облегчением и поставил швабру в угол.
— Ты извини, Миш, что такой прием устроили. Ты ведь пропал. Никто ничего не знал, на стендах ничего не вывесили. Просто был человек — и исчез. Ну мы и перепугались, что и тебя тоже… Того…
— А к Мустафину зайти была не судьба? — хмыкнул я и принялся рыться в вещах, пытаясь найти сменное белье.
— Ага. Его поди застань, — ответил вышедший из ванной Сперанский. — Весь вечер вчера отсутствовал. Неприемные же часы. Ты где был-то?
— В карцере ночевал.
Лекарь удивленно вскинул брови и даже немного присвистнул.
— Эк тебя… И за что?
— Да все за то же. Меня и Грасс заперли.
— А ее-то зачем?
— Сам не понял. Дескать, могла нас сдать, когда Леньку прятали, но не сдала. Значит, сообщница.
Сперанский озадаченно чесал мокрую репу.
— В таком случае должны были и нас с Серегой запереть. И Малыша…
— Да просто достала она Мустафина. Решил припугнуть, — предположил Ронцов. — Эта девка ж вообще без царя в голове!
Отчаянная — да. Дура — нисколько. И в отличие от многих студентов, у нее действительно была мотивация доучиться в Аудиториуме. Но это знал только я — для остальных Анна Грасс оставалась способной, но ленивой и проблемной лентяйкой.
Я наконец-то откопал в ворохе белья чистый комплект. Последний. Все верно — стирку же пропустил, поскольку все выходные меня не было в корпусе. Придется теперь стираться ночью.
— Надеюсь, я немного пропустил, — сказал я, стаскивая пыльный китель.
Сперанский мотнул головой.
— Не-а. Давай, мойся, чисти перышки — и жрать пойдем.
“Нужно поговорить”, — обратился ко мне ментально Ронцов. Я оглянулся на него и сразу понял, о чем шла речь.
“Обязательно. Надеюсь, ты никому не рассказывал?”