– И что теперь? – выдохнула она, отчаянно крутя на пальце обручальное кольцо.
– Ну а вы как думаете? Вы знаете, что у вас болезнь.
– Не болезнь, нет.
– Не болезнь, – он кивнул. – Болезненная реакция на стресс. Вы совершаете кражи. Вас ловят. Вы даете взятки, совершая еще одно преступление… И так раз за разом. А когда вам говорят, что это можно вылечить, вы отказываетесь.
– Я отказалась не потому, что не хотела перестать красть! Я просто… просто… – Слова никак не находились.
– Вы просто оставили эту проблему. И она привела вас сюда. И что будет дальше, вы сегодня увидели. – Прохоров подождал ее реакции, но теперь видел только макушку с торчащими волосами и худые коленки в темных брюках: она вся сжалась и спрятала глаза. – То есть вместо того, чтобы лечиться, вы решили пойти в тюрьму. Жизнь на воле для вас слишком большой стресс, а тут такой интересный поворот намечается, да, Надежда Юрьевна?
Повисшее молчание внезапно прервал звук открывающейся двери:
– Михалыч! Ой, простите, я думал, вы один, товарищ майор. – Вошедший полицейский быстро сориентировался и хотел было уже выйти, но Прохоров его остановил:
– Все в порядке, мы с гражданкой уже закончили. – И обратился к Наде: – Вы свободны, всего хорошего.
Надя немедленно встала, но не двинулась с места, как будто не решаясь сделать шаг:
– Закончили?
– Да, Надежда Юрьевна. Идите. Мы с вами еще обязательно увидимся. А пока, простите, мне надо заняться другими делами. Пальто не забудьте, вон оно на вешалке.
Не помня себя, Надя сняла пальто с деревянного крюка вешалки и выпала в коридор отделения полиции, прижимая к боку сумку.
Вадим сидел боком к столу, засунув руки глубоко в карманы кардигана, и смотрел прямо перед собой. Лешка оперся локтями на стол и сжал лицо ладонями, запустив пальцы в волосы. Надя сидела как обычно и ровным голосом, без всякого выражения говорила, глядя на пустую скатерть:
– …поэтому, видимо, пора уже вам все узнать. Впервые это случилось в десять лет. Я украла велосипед у соседей на даче. В Салтыкове.
Вадим шумно вздохнул, а Лешка прикрыл глаза, как от боли.
– Из-за этого мы сменили дачу и стали ездить в Кратово, – так же ровно продолжила Надя. – Потом это случалось периодически. Я пыталась лечиться. Ездила к психотерапевту.
– Ну? – вскинулся Лешка.
– Это не лечится. Это не болезнь, это синдром.
– Что это значит? – механическим голосом спросил Вадим, все так же глядя мимо Нади.
– Это значит, что это просто реакция на стресс. Не болезнь. Поэтому ее нельзя лечить отдельно. Только в комплексе.
– И как это лечить? – Лешка впился в мать взглядом, в котором было и возмущение, и жалость одновременно.