– Надя, – в раздражении шеф произнес ее имя нараспев, – ну вы же не думаете, что я такой дурак и не поискал уже везде, где только можно. Я и жене звонил, она говорит, что дома нет. Да я и сам помню, как утром его клал в карман пиджака. Как всегда.
Надя потерянно молчала, и Бабаев принял выражение ее лица за сочувствие. Он прошел и присел в кресло рядом с книжной полкой, и Надя, спохватившись, решила предложить ему воды.
– Я даже описать не могу, насколько это ужасно. – Бабаев сгорбился в кресле и несколько раз сильно провел большой сухой ладонью по своей аккуратной, напоминающей армейскую стрижке. – Понимаете, это ведь единственное, что осталось от деда.
– Он на войне погиб? – тихо спросила она.
– Нет, до войны. Он работал начальником службы связи на Западной железной дороге. В тридцать восьмом, осенью, поехал в командировку в Смоленск и пропал. Потом позвонили. Отец тогда был школьником, он запомнил обыск, как у дворников бляхи блестели… – Бабаев отхлебнул воды и закашлялся. – Простите, Надя. Вам, конечно, это не интересно.
– Ну что вы такое говорите! Конечно, интересно! Его арестовали, да?
– Арестовали, а через четыре месяца расстреляли. Но семья, конечно, ничего не знала. Все надеялись, что дед жив.
– А семья? – Надя слушала Бабаева, нервно вращая обручальное кольцо, но он этого не замечал.
– Бабушка к тому времени уже официально женой не была, видимо, это спасло. Они развелись, просто жили вместе. Ну и она постаралась максимально обезопасить сына. Все вещи спрятали, оставили только портсигар, как память. Его деду на фронте вручили, в Первую мировую еще. Там на нем всадник изображен, с копьем. Называется красиво «Всадник, говорящий с ветром». Я его всегда с собой ношу – как отец мне его передал… – Он замолчал и минуту сидел, опустив голову. – Понимаете, он стоит типа три тысячи евро, но не в этом дело! Я же сколько лет езжу, ищу следы, для меня дед, прадед, все эти корни мои – не пустой звук. И надо же было, чтобы пропал именно дедов портсигар! Да лучше бы у меня сто машин украли и дом сгорел, ей-богу…
Надя боялась разреветься, поэтому молчала и только смотрела на Бабаева пристально и с каким-то отчаянием. А он был благодарен ей за то, что она слушает.
– Ну вот. Слава богу, камеры у нас есть. Найдем. Я в милицию уже позвонил.
– Уже?
– Ну конечно! Сразу, как обнаружил пропажу. Пусть работают, ищут, а то мы охране на входе платим, налоги платим – должны же они отрабатывать?
– Александр Александрович, ну не расстраивайтесь так, пожалуйста… Он найдется, вот увидите!
– Конечно, найдется. Слава богу, камеры у нас в коридорах есть. В кабинете я вешать запретил, но сколько людей ко мне заходили, пока мы ездили с Юрой? Ну пять человек, ну десять. Найдется. У нас не проходной двор.