Недавно он приезжал в Питер, заходил в гости. Я поила его кофе в гостиной с косыми мансардными окнами. Витька цокал языком: как у вас все интересно сделано! И квартира, и Питер, и вообще. Дети играли в своей комнате и несколько раз прибегали посмотреть на дядю, который живет где-то там, где вода выходит из берегов и уносит с собой целые настоящие машины.
Витька сказал, что думает перебираться в Питер или Москву. Продать свой ритуальный бизнес и «замутить» что-нибудь этакое. Он всегда ходит по краю, но никогда не соскальзывает, и мне кажется, у него все будет хорошо, неважно где – в Питере, в Москве или в Гордееве.
Рассказал Витька и об отце.
– Представь, собрал своих друганов, выбивают разрешения на охоту! Что-то там коллективное, как его… Короче, нашли лазейку и зашибают. Дикое мясо сейчас модно. Пельменей там накрутить из оленины, на Новый год или гостям. Мужик – огонь!
Отец с тех пор звонил несколько раз, но я не брала трубку, и он перестал. Я знаю, что с ним все в порядке, но, наверное, никогда больше не решусь поговорить. По рассказам Круглова, для наших мест он зарабатывает большие деньги. Тратит немного – он этого вообще не умеет. Скорее всего, откладывает, как всегда. И я не могу не думать о том, что когда-нибудь его невиданные богатства достанутся мне. Ведь я – единственная наследница. Во всех, кстати, смыслах. Я узнаю в себе отца, когда мелочно торгуюсь за каждый сценарий. Или когда обкладываю подрезавшего меня водителя отборным матом, так, что сидящие в машине дети и Сергей теряют дар речи. Все эти ругательства, услышанные в гараже или на охоте, крепко сидят в моей голове.
Иногда мне хочется рассказать кому-нибудь правду. Пару раз я набирала номер с визитки рыжеволосой Анны-детектива, но вовремя вспоминала о разнице во времени, о том, что в Хабаровске уже ночь, а наутро забывала о своем порыве.
Рафа долго находился между жизнью и смертью, но жизнь победила. Теперь в голове у него стальная пластина. По словам Круглова, сейчас он бодрее, чем до дыры в башке. Встречается с одной из птичек-щебетуний. Витя говорит, она, по крайней мере, «ничего такая, веселая», и у Рафы бывают просветления на фоне вечной тоски и уныния. Он начал писать диссер по математике, ездит в универ в Хабаровске, и, по мнению Витьки, дела у него сейчас идут нормально, лучше, чем раньше.
Мать Веры по-прежнему работает на заводе. Начальница ее выгораживает, ведь, если не считать странностей, работник она неплохой. После похорон тетя Оля немного пришла в себя, по крайней мере стала понимать, что Вера умерла. Теперь ей можно давать деньги, не опасаясь, что она отложит их на образование дочери. Ходит на кладбище к Вере по субботам, в любую погоду, говорит с ней. Могила всегда аккуратная и ухоженная. Летом на ней цветут цветы, тетя Оля сама сажает. Я ни разу их не видела, но иногда мне снится могила, усаженная нехитрыми бархатцами, ноготками, садовыми ромашками. Простыми цветами, которым не требуется много ухода, которые будут цвести год за годом, даже если ухаживать станет некому.