– Можешь отвести Ольгу Николаевну домой? – попросил Рафа. – Мне придется вот с этим, – он толкнул Витьку в плечо, – разбираться.
– Конечно, могу, – ответила я и, собравшись с духом, посмотрела ему в глаза.
В его сознании была стена. Больше ничего, даже опоры под ногами. Стена в гудящей неуютной пустоте между Рафой и миром. Стена, от которой несло горем и могильным холодом. Я отвернулась, пораженная, тяжело дыша.
Витя добавил меня в чат выпускников с комментарием: «Сашка приехала». Сутки все молчали, и я прямо-таки кожей ощущала, как по личным чатам поползли домыслы и сплетни. Потом все повылезали с охами-ахами, приветами, вопросами, как дела и где я пропадала. Конечно, все знали, что Веру нашли.
Круглов показал мне газеты. Местные журналисты из-за дефицита интересных новостей накинулись на Веру и вцепились в нее, как клещи. Теперь газет в городе было две: «Таежный вестник» и «Северное Приамурье». Журналисты будто соревновались, кто напишет заголовок скучнее.
«Приблизилась разгадка двадцатилетней тайны?» – писал один и прикладывал гигантскую фотографию отремонтированного морга.
«Кто убил девочку двадцать лет назад?» – задавался вопросом второй.
Получить вменяемый комментарий органов ни один из них не удосужился. Фактов в статьях было немного: сообщалась дата смерти, пугающе подробно описывались детали – впрочем, в каждой газете разные. Дальше шли перевранные слухи девятнадцатилетней давности. Один сообщал, что это было убийство, другой – что самоубийство. Насчет места, где в девяносто девятом нашли Веру, оба журналиста сходились, указывая верное: двор малосемейки. В одной газете напечатали фото: асфальт, справа – последний подъезд, слева – палисадник за железной оградой с гнутыми фигурками, вдалеке – силуэты прохожих. Пустой асфальт производил жуткое впечатление. Однако никто не написал, где именно было спрятано тело. Статьи сообщали, что дело возобновлено, но снова путались какое – об убийстве или о похищении из морга. Каждый автор старался сделать текст как можно более захватывающим, но то и дело соскальзывал в штампы и привычные канцеляризмы.
В конце концов оба журналиста, кажется, сходили в архив и навестили следователя. По крайней мере, версии у них стали сходиться. В одной газете опубликовали фотку Лени: тот неловко смотрел в камеру вполоборота, сидя на своем рабочем месте. Впрочем, к моему приезду Вера переместилась на третью-четвертую полосу.
Перемолотые сплетни ходили по городу, обрастали слоями домыслов и просто вранья. Разговоры одноклассников, судя по всему, сначала крутились вокруг меня в прошлом: как мы с Верой почти перестали дружить, как я ревновала и ходила за ней тенью, как убила кабаргу и угрожала ружьем соседям во дворе.